Вскоре он шел по проходу в зал церкви – туда, где оставались три мальчика‑послушника из приходской школы. Шаги отца Федерико гулко отдавались в проходе, отблески горевших в зале лампад падали в темный коридор и играли на сером лице гула…

Грохот выстрела прокатился по залу церкви и затих на высоте пятнадцати метров от пола – среди перекрещенных балок. На лбу у телохранителя Пандоры появилось отверстие, похожее на третий глаз Шивы. Махнув рукой с пистолетом, он качнулся назад, на секунду замер в таком положении – с раскинутыми руками и открытым ртом, словно отрицая этим факт своей смерти, а потом тяжело рухнул на пол.

На мгновение все собравшиеся в церкви застыли.

Мозг Борзо зафиксировал все происходящее с бесстрастностью фотографической камеры: Бучи Баррио замер в паре шагов от него с дымящимся пистолетом в руке, Амелико Пандора полулежал на полу зала, с недоумением глядя на своего застреленного телохранителя. Казалось, он не до конца осознал, что только что проиграл – лицо у него было бледным, как у больного подагрой… Попытавшись отвлечься от Амелико, Франческо сосредоточился на трупе телохранителя, затем перевел взгляд на Франко. Покойник с посиневшим лицом все так же покачивался на веревке. Поворачиваться вокруг оси он почти перестал и висел сейчас лицом к брату. На какой‑то миг Франческо ощутил беспокойство при виде этого мертвеца, подвешенного здесь неизвестно кем и с какой целью. Беспокойство это перевесило даже мгновенный испуг, испытанный им секунду назад от вида направленного на себя оружия. Он снова посмотрел на Пандору" разлепил губы и протянул:

– Амелико, ты сделал большую ошибку, подумав, что твоего брата убил я, потому что…

Однако дальше он ничего не сказал.

Неожиданно что‑то произошло у возвышения для хора. Франческо, стоявший лицом к алтарю, увидел, как из земли взметнулась фигура. Это было до того необычно, что слова застряли у него в горле. Затем, когда комья земли осыпались вниз, он разглядел, что фигура эта принадлежит молодой девушке: странная девушка, сев на полу зала, откинула с левой стороны груди кофту, и Франческо увидел, что в правой руке она сжимает поблескивающий металлом «скорпио». Бучи Баррио, стоявший до этого спиной к алтарю, развернулся, но заметил девушку лишь тогда, когда она направила автомат на него и нажала курок. Харкающая очередь «скорпио» разорвала тишину церкви, подобно неисправному двигателю мотоцикла. Три пули попали в грудь Бучи Баррио, заставив его пошатнуться. Франческо увидел, как дернулся телохранитель, и на мгновение ему показалось, что эти пули попали в него. Бучи начал неуклюже заваливаться вбок, однако, прежде чем упасть на пол, успел поднять пистолет и два раза выстрелить. Одна из пуль попала в голову девушки и швырнула ее на спину, вторая выбила из ее руки автомат…

На какой‑то миг Борзо почувствовал нереальность всего происшедшего. Труп Франко Пандоры, взявшийся здесь непонятно откуда, подвешенный на веревке с неизвестной ему целью и свалившийся им на голову в момент кульминации разговора, – словно дешевый эффект из уличной пьески, эта девушка с автоматом, выскочившая из земли, подобно ожившему мертвецу в одном из примитивнейших триллеров, два трупа, еще секунду назад бывшие живыми людьми, – все это казалось ему нереальным… Он непроизвольно шагнул к выходу из зала, и в этот миг, словно подтверждая всю абсурдность происходящего, произошли сразу три вещи, которые мозг Франческо зафиксировал одновременно.

Прежде всего он увидел, как девушка, отброшенная на землю выстрелом Баррио, поднялась на ноги. Это казалось невероятным – под ее левым глазом чернело отверстие от пули 45‑го калибра, – однако она встала с земли, подняла выпавший автомат и направила его на Франческо. В следующую секунду она нажала курок… Однако выстрела не последовало – пуля из пистолета Баррио повредила затвор.