|
Мне нравилось видеть ее, обнаженную, в моем ошейнике, занятую обычной работой прислуги, подобающей рабыне. Это также дало мне желанную возможность незаметно для нее достать из сундука предмет, который я давно купил для нее на большой площади недалеко от пристаней. Я осторожно подошел к ней сзади, пока она работала, стоя на коленях. Я держал двумя руками предмет, свернутый в несколько петель. Затем одним движением я набросил петли ей через голову и тело и резко потянул их назад, заставив ее выпрямиться и прижав ее руки к бокам. — Цепь! — воскликнула она. — Господин! Она напрягла тело и попыталась бороться, но только несколько мгновений. Я сильнее прижал цепь. Рабыня прекратила сопротивляться. Звенья плотно впились в ее тело. — Господин? — спросила она. Тогда я убрал с нее цепь и вытянул перед ней. — Она красивая, — сказала девушка. Теперь она видела, что петли представляли собой сложенную в несколько рядов одну изящную цепь для тела, сложную и блестящую, с близко расположенными звеньями, темную, украшенную разноцветными деревянными шариками, полудрагоценными камнями и кусочками кожи. Ее полная длина составляет около пяти футов. Она может быть смотана или сложена и переплетена и завязана вокруг тела женщины различными способами. Она легкая, и плотность ее звеньев позволяет с точностью повторять контуры и изгибы женского тела. Она прочная. Ее можно носить с одеждой и без. При помощи маленьких зажимов, с защелкой или замком, ее можно использовать для охраны, так же как и для украшения женщины. Ее, конечно, может носить только рабыня. — Она красивая, мой господин! — повторила она. — Она — моя? — Она — моя, — ответил я, — так же как и ты. Ты ничем не владеешь. Скорее, тобой владеют. — Да, господин, — засмеялась она, — но разве ты купил ее не для меня? — Для тебя, — ответил я небрежно, — или для какой-нибудь другой рабыни. — Я думаю, что рабыня, о которой ты думал, это я, — проговорила она. — Возможно, — не стал спорить я. — Первый раз, когда ты взглянул на меня в университетском городке, — сказала она, — ты смотрел на меня так, как будто я могла быть рабыней. — Неужели? — спросил я. — Да, — сказала она. — Ты думаешь, женщина не знает, когда на нее смотрят так, как будто она может быть рабыней? Мы не тупые, мой дорогой господин. Более того, ты смотрел на меня так, как будто я могла быть твоей рабыней. — В то время я еще не очень понимал такие вещи, — признался я. — И в глубине сердца, под теми смешными одеждами Земли, которые я тогда носила, я знала, что ты прав. — Ты едва здоровалась со мной, — сказал я. — Казалось, ты едва замечаешь мое существование. — Я боялась, — проговорила она. — Все вдруг стало другим. Можешь ты представить, каково это для земной девушки, совсем ее общественным положением, образованием и воспитанием, внезапно осознать, что она женщина и что она встретила своего господина? — Несомненно, это могло быть тревожащее понимание, — признал я. — Надень цепь на меня, господин, — засмеялась она. — Мне не терпится увидеть, как я выгляжу в ней! — Тщеславная рабыня, — сказал я. |
