|
Тогда она снова встала на колени, выпрямив спину. Получит она финик или нет, зависело от меня. Потом я положил его ей в рот. — Мой господин кормит меня, — прошептала она. — Рабыня благодарна. Я поставил неглубокую фарфоровую тарелку с водой на пол и указал на нее. Она попила из нее, опираясь на руки и колени, лакая как слиниха. — Мой господин поит меня, — сказала она, стоя на четвереньках и глядя на меня. — Рабыня благодарна. В такой простой горианской манере, кормлением с рук и подачей воды на пол, без разрешения использовать руки, я продемонстрировал ей, что ее еда и питье, такие естественные вещи, все — под моим контролем. — Теперь ты можешь сесть, прислонившись к ножке кровати, — разрешил ей я. — Да, господин, — сказала она. Я присоединился к ней. Затем мы поели, беря с подноса финики, и кусочки ларма, и пирожные. Мы завтракали и болтали. Приятно завтракать в постели, так сказать, с обнаженной молодой дамой, особенно если она прикована цепью за шею к твоему кольцу для рабынь. Мы болтали о многих вещах, включая нашу прошлую жизнь на Земле и наши впечатления об университете. Она была говорлива и оживленна. — У меня есть сюрприз, — сказал я ей. Я принес из кухни сосуд с черным вином, с подогретым сахаром и чашками с ложками. Я также принес маленькую миску с сухим молоком боска. Сливки у нас закончились накануне, и, так или иначе, они бы не сохранились до утра. Если бы я захотел сливок, мне бы пришлось идти на рынок. Кстати, в моем доме, как в большинстве горианских домов, нет сундука со льдом. На Горе мало холодильников. Обычно пища сохраняется либо в сушеном виде, либо засоленной. Некоторые холодильники, конечно, все же существуют. Лед нарубается с прудов зимой и затем сохраняется в ледниках, под опилками. Можно сходить в ледник или заказать доставку льда в специальных вагонах. Большинство горианцев, конечно, не могут себе позволить роскошь использовать лед летом. Девушка приготовилась прислуживать мне. — Я полагаю, господин предпочитает черное вино «вторая рабыня», — проговорила она. — Да, — сказал я. Я наблюдал за тем, как она наливает напиток. Она делала это так аккуратно, почтительно, стараясь не пролить ни капли. Я заметил, как выступают ее груди. Как прекрасно, когда тебе прислуживает красивая женщина. — Здесь две чашки, — прошептала она. — Одна для тебя. — Черное вино дорого. — Налей себе, — велел я. — Даже несмотря на то что я — рабыня? — спросила она. — Да! — Я рабыня высокого ранга? — задала она вопрос. — Ты желаешь, чтобы я откинул твою голову назад, запустив руку в волосы, почти ломая тебе спину, и воткнул горлышко сосуда между зубов, наливая его, как есть черным и обжигающим, прямо в горло? — поинтересовался я. — Нет, господин! — воскликнула она. — У тебя красивое клеймо, — заметил я. — Спасибо, господин, — сказала она. — Ты не рабыня высокого ранга, — продолжал я. — Ты низкая рабыня. Ты самая низкая из низких рабынь. — Да, господин! — И не забывай об этом, — добавил я. |
