— Тогда почему надо ждать до июня? Почему нельзя получить его прямо сейчас?

— Потому что на все воля Божия, Вернон, и Богу угодно, чтобы они получили его в июне.

— Слишком долго ждать, — рассудил Вернон. — Вот я бы на месте Бога сразу давал людям то, о чем они просят.

— Это богохульство, милый, — мягко сказала Мира.

Вернон замолчал. Странно. Он не знал, что значит богохульство, но ему казалось, что это же слово произносила кухарка, рассказывая про своего брата. Она говорила, что он самый бого-какой-то человек и капли в рот не берет. Но она имела в виду вроде бы достойное поведение, а мама как раз наоборот.

В этот вечер Вернон к обычной своей молитве «Благослови, Господи, маму и папу и помоги мне быть послушным, аминь» добавил еще одну просьбу.

— Дорогой Бог, — сказал он, — пошли мне щеночка в июне! Или в июле, если Ты очень занят.

— Почему в июне? — поинтересовалась мисс Робинсон. — Ты и вправду забавный! Я думала, ты хочешь щенка прямо сейчас.

— Это было бы богохульством, — сказал Вернон и посмотрел на нее укоризненно.

И вдруг все вокруг стало так захватывающе интересно! Началась война — в Южной Африке, — и отец отправлялся воевать.

Все вокруг были возбуждены и встревожены. Впервые Вернон услышал о так называемых бурах, с которыми его отцу предстояло драться.

Вальтер Дейер приехал домой на несколько дней. Он выглядел помолодевшим, оживленным и бодрым. Их отношения с Мирой казались нормальными — никаких сцен и скандалов.

Раз-другой Вернону показалось, что отца передернуло от маминых слов. Однажды Вальтер даже не выдержал и сказал:

— Мира, ради бога, прекрати разговоры о храбрых воинах, отдающих жизнь за Отечество. Это становится невыносимо.

Но мама не рассердилась, а кротко ответила:

— Я понимаю, что тебе это не нравится, но это — правда.

Накануне отъезда отец предложил Вернону пойти прогуляться вдвоем. Сперва они шли молча, но вскоре Вернон достаточно осмелел для того, чтобы спросить:

— Пап, а ты рад, что идешь на войну?

— Очень рад.

— Это интересно?

— Не то чтобы -«интересно» в твоем понимании. Но в каком-то смысле — да. Это волнует, а кроме того, избавляет от многих проблем.

— Наверное, на войне нет женщин, — глубокомысленно произнес Вернон.

Вальтер Дейер испытующе посмотрел на своего маленького сына. По лицу отца скользнула улыбка. Поразительно, насколько мальчонка порой попадает в точку, сам того не сознавая.

— Это делается в мирных целях, — серьезно сказал он.

— Как ты думаешь, ты убьешь много врагов? — продолжал спрашивать Вернон.

Отец отвечал, что заранее никогда не знаешь.

— Надеюсь, много, — сказал Вернон, уже рисуя себе отца в сиянии боевой славы. — Надеюсь, добрую сотню!

— Спасибо, старина.

— Но ведь... — начал Вернон и осекся.

— Что?

— Ведь... иногда... людей и самих убивают?

Вальтер Дейер понял подтекст.

— Да, иногда.

— Ты ведь не думаешь, что тебя убьют?

— Не могу не думать. Дело-то нехитрое.

Вернон задумался над тем, что услышал. Он начал смутно понимать, что кроется за словами отца.

— Ты что, был бы не против?

— Это было бы решением всех проблем, — ответил Вальтер Дейер больше себе самому, чем ребенку.

— Все же я надеюсь, что тебя не убьют.

— Спасибо.

Отец вновь слегка улыбнулся. Пожелание Вернона звучало вежливо и не оригинально, но, в отличие от Миры, Вальтер не воспринял это как проявление бесчувственности.