Вернон остановился. Он повернул вдохновенное лицо к Нелл.

— Конец сказки прекрасен... так прекрасен! Если б я только смог вложить в музыку все то, что я вижу и слышу... Эти двое, в одинаковых зеленых шапочках., играя на свирелях... и лес, и восход солнца..

На его лице замерло исступленно-мечтательное выражение. Казалось, он забыл про Нелл.

Саму Нелл захлестнули противоречивые чувства Ее пугал этот новый, восторженный Вернон. Он и раньше говорил с ней о музыке, но с такой страстностью — никогда. Она знала, что Себастиан Левинн считает, что Вернон способен добиться потрясающих результатов, но она вспомнила и то, что читала о жизни выдающихся музыкантов. Ей вдруг страшно захотелось, чтобы у Вернона не стало этого испепеляющего дара, захотелось, чтобы он вновь был таким, как раньше — ее страстным юным возлюбленным; чтобы их обоих захлестнула одна общая мечта.

Жены музыкантов были всегда несчастны, она когда-то читала об этом. Она не хотела, чтобы Вернон становился великим композитором. Она хотела, чтобы он побыстрее заработал денег и они смогли жить в «Могучих Братьях». Она мечтала о счастливой, спокойной, нормальной жизни. Любовь — и Вернон...

А это все — эта одержимость — опасно. Она была уверена, что это опасно.

Но она не могла разочаровать Вернона. Она слишком любила его для этого. Поэтому она сказала, пытаясь придать голосу оттенок внимания и заинтересованности:

— Какая необычная сказка! Ты что же, хочешь сказать, что помнишь ее с самого детства?

— Почти. Я вспоминал ее в то утро на реке, как раз перед тем, как увидел тебя, стоящую под деревом. Любимая, ты была так прекрасна — так прекрасна. Ты ведь навсегда останешься такой, правда? Я не вынесу, если нет. Что за ерунду я говорю! А потом, после того вечера в Рейнлеге, чудесного вечера, когда я признался тебе в любви, вся эта музыка хлынула на меня потоком. Я только сказку помнил еще нечетко — всего лишь про башню.

Но мне потрясающе повезло. Я встретил девушку — племянницу больничной сиделки, которая рассказывала мне эту историю. И оказалось, она прекрасно помнит сказку, она помогла мне восстановить ее в памяти. Бывает, что случаются просто сверхъестественные вещи, правда?

— Кто она, эта женщина?

— Она замечательный человек, по-моему. Ужасно милая и необыкновенно умная. Она певица — Джейн Хардинг. Она исполняет партии Электры, и Брунхильды, и Изольды в составе Новой Английской оперы, а на будущий год, возможно, будет петь в Ковент-Гардене. Я познакомился с ней на вечеринке у Себастиана. Я хотел бы и тебя познакомить с ней. Уверен, она тебе страшно понравится.

— Она молода? Сколько ей лет?

— Около тридцати, я думаю. Она производит такое странное впечатление — с одной стороны, она чуть ли не отталкивает тебя, а с другой, ты чувствуешь, что способен добиться в жизни всего. Она относится ко мне очень тепло.

— Надо думать.

Почему она так сказала? Почему она чувствует инстинктивное предубеждение против этой женщины — этой Джейн Хардинг?

Вернон смотрел на Нелл с недоумением.

— Что случилось, родная? Ты так странно это произнесла

— Не знаю, возможно. — Она попробовала засмеяться. — Просто заговорилась, а слово — не воробей.

— Смешно, — сказал Вернон, хмурясь, — где-то я уже слышал это совсем недавно.

— Да масса людей так говорит, — рассмеялась Нелл.

Она помолчала, затем добавила

— Я... Я очень хочу познакомиться с твоей новой подругой, Вернон.

— Я знаю. Я представлю тебя ей. Я ей много рассказывал о тебе.

— Лучше бы не рассказывал. Обо мне, я имею в виду. В конце концов, мы пообещали маме, что никто не должен знать.

— Никто из посторонних.