– Как славно, – Фанни устроилась поудобнее, не смея объяснить произошедшее.

Какая, по сути, разница, что за драма тебя настигла, если эта драма превратилась в стихийное бедствие для других.

– Ты дурочка, – вдруг сказал Кенни. – Тэсса только посмеялась, прочитав про гарем. Камила восприняла это как дурную шутку. Одну тебя написанное задело по живому. Почему ты в меня совсем не веришь?

Это было обидно.

Фанни хватало и своих сожалений, чтобы слышать чужие упреки.

Но это было и справедливо.

Лишь она повелась на подобную провокацию, потому что все удары попали точно в цель. Она была самой уязвимой, а поэтому – самой опасной.

– Я и сама не пойму, почему мне все время чего то не хватает, – проговорила Фанни. – Вроде ведь должна быть счастлива, так почему же нет?

– Может, нам пора завести ребенка?

Дыхание у нее остановилось.

Ребенок?

О, этот сосуд смог бы вместить в себя всю любовь, на которую Фанни была способна.

Но… ребенок?

Никто не заводит детей только потому, что им чего то не хватает.

Или только поэтому их и заводят?

Чтобы заполнить неясную пустоту внутри? Чтобы перестать задавать себе вопросы, но найти вдруг ответы?

Как можно быть уверенной, что сделаешь кого то счастливым, если даже саму себя не получается?

– Ты с ума сошел? – спросила она с запинкой. – Как он будет расти рядом с матерью баньши?

– Ну мало ли орущих матерей в мире!

– Кевин Бенгли, не смей шутить о таких важных вещах, – рассердилась Фанни.

– Милая, разве тебе не интересно, какой из инстинктов в итоге победит? Материнский или инстинкт баньши?

Фанни промолчала, пытаясь осмыслить глобальность его затеи.

Такое большое дело.

Такое страшное.

А потом она вдруг расхохоталась.

– Боже, – воскликнула Фанни, – мы можем произвести на свет баньши невидимку! Вот это будет номер!

Холли вернулся в контору, волоча за собой Уильяма воздушного шарика.

– Получите распишитесь, – отрапортовал он, – вот вам и колыбель Нью Ньюлина. Осторожно, притолока! Ну да, потолки тут низкие… Как ваша голова?

– Я отлично себя чувствую, – проинформировал Уильям, болтаясь наверху.

Холли, задрав голову, посмотрел на него с явным неудовольствием.

– Нет, так совершенно неудобно разговаривать. Тэсса, сделай с этим что нибудь, – потребовал он.

– Например что? – заинтересовалась она.

– Например, я могу потянуть его за ногу, а ты надавишь на плечи. Тогда он усидит в кресле хотя бы пять минут?

Тэсса, конечно, уже растеряла большую часть своих способностей, но все равно она всегда будет сильнее, чем все остальные люди, выносливее и внушительнее. Ярче будет видеть цвета, лучше слышать звуки и тоньше ощущать запахи.

– Ну допустим. И что изменится за пять минут?

– Кто знает. Может, вся его жизнь?

– Простите, – пробубнил Уильям. – Признаться, я не очень понял тему нашей беседы… Что что мы должны обсудить?

Холли, не отвечая, вцепился в его ногу и дернул ее вниз. Тэсса, чувствуя себя членом вооруженной банды, послушно перехватила Уильяма возле дивана и налегла на его плечи.

– Прекрасно, – одобрил Холли, сбегал к своему этюднику и вернулся с маркером. – Позвольте вашу ногу, сэр Улетайка.

– А?

– Штанину, говорю, задирай.

Уильям беспомощно оглянулся на Тэссу, но что она могла сказать?

Можно быть мэром и шерифом сумасшедшей деревни, но представления не иметь, что происходит в голове одного гениального художника.

Поэтому она продолжала честно удерживать Уильяма на диване.