|
Городни будущего Роудука поставил отец, принеся в жертву и заложив в стену вола, что выращивали волхвы много зим для этого случая. Массивные витые рога животного до сих пор на воротах и висят – память и обрег. Земли здесь поначалу, как спустился на ладье по реке Сохша отец со своей дружиной, были не обжитые, дремучие, потом подтянулся и его племянник, поставив стены городища Борицы. А вот збрутичи, заселили леса по другую сторону реки Полозь уже с давних времён хотя княжество то и не большое. И всё же поход этот за жрецом всё же и в самом деле – прав Вротислав – задаром не прошёл, заодно и осмотрелись сами. Получается прореха большая меж княжествами Збрутичем и Роудука – ничейные земли. Впрочем, думать об этом пока Анара́д не желал. Чудилось уже в густом паре стройное тело Домины, её белые, в обхват ладоней, груди, к которым рыжими змейками липли пряди волос, и до дрожи в мышцах, до тяжести в паху хотелось слизать с её бархатной кожи каждую капельку воды…
Странно, никогда не испытывал такой дикой жажды в ней, хотя что тут странного, хотелось сбросить всю тяжесть, что накопилась за эту седмицу. Вспомнив нелюдимую синеглазую гордячку, горячее вожделение остыло мгновенно, появилось знакомое смятение. Проклятье. Анара́д сел на влажную в березовых листьях лавку, в глазах от притока крови потемнело на миг. Он слышал разговаривавших в предбаннике Зара и Дияна, которые, напарившись вдоволь, сидели, распивали квас. Смахнув с лица мокрые волосы, Анара́д посмотрел в узкое продолговатое оконце – темнело уже. Все не выходило из головы, как рьяно она защищала его, что глаза дымчато синие темнели омутами, а зрачки ширились пропастями. Не понимает, что жрец использует её. Анара́д поднялся, выйдя в предбанник, взял чистые одежды. – Уходишь? А с нами кваса распить? – Диян придвинул кружку. Анара́д натянул и завязал тесьму, подхватил, осушая до капли – пить хотелось сильно, хлебный душок отдался в нос. – Экий ты быстрый. – В дружинной избе встретимся, – поставил на стол кружку, – там уж выпьем чего покрепче. Взял рубаху, вышел на низкий порог под раскидистые массивные лапы старых замшелых сосен, под которыми сумрак густел куда стремительней, чем над верхушками. Свежесть вечера плотным пластом оседала на землю – что ни говори, а уже пахло зимой. Если до первого снега не найдут Воймирко, то придётся затею эту оставить до весны. Слишком долго. Анара́д уловил просочившийся через стынь запах дыма, втянул его, прикрыв веки, и выдохнул, раздувая ноздри, устремляя взгляд в гущу бора. Шагнул с порога, на ходу натягивая на чистое тело рубаху, так и оставшись босым, ступал по жухлой траве, усыпанной шишками. Запах становился всё гуще, а холод уплотнился. Костёр жгли на окраине бора – все называли его слепым холмом, потому что лес выходил за пределы города и обрывался далеко у берега. Вспорхнула сова с ветвей, сбрасывая на княжича колючую старую хвою, мелькнул огонь средь деревьев. Анара́д улыбнулся. Здесь, недалеко от стен, таилось старое заброшенное капище, к которому посадские приходили редко, хотя раньше оно было единственным местом, связывавшем людей с Богами, но, когда построили в самом городище новое святилище, тропки сюда заросли – капище стало частью дикого леса. Домина любила здесь бывать, хотя Анара́д не понимал, что её тут привлекало. И сейчас, по всему, видно, оживила она огнём священный холм. Анара́д, пригибаясь под низкими лапами, вышел к берегу. В избёнке, что вросла в землю чуть поодаль от частокола святилища, горел огонь. Изба была старой, и считали, что была поставлена одним волхвом, что жил тут до того времени, как пришли князья. Поднявшись по скособоченному от старости порогу, княжич толкнул дверь, вошёл, низко пригибая голову в натопленную клетушку, пахнуло запахом травяным. Анара́д оглядел стол, на середине которого стояла глиняная плошка, наполненная маслом, фитиль в ней горел тускло, освещая стены с полатями и лавками. |
