– Пока что могу только повторить, что я здесь не по этому вопросу. С дверью попробуем разобраться – вы не будете против, если я зайду потом еще раз, с коллегой, взглянуть на замок? Нет? Спасибо. А теперь моя очередь делиться загадками. Скажите, насколько вы разбираетесь в христианском и околохристианском мистицизме?

– Необычный вопрос. Все-таки выходят новые законы по религии? – Вопрос вроде бы продолжал ту же тему страха, но Дмитрий отметил, что в голосе профессора звучало только любопытство, без примеси опаски или злости. Почти академический интерес. Значит, как минимум его самого не боялись. Хорошо.

– Нет, – признал Дмитрий, доставая фотографии. – К сожалению, мое дело куда более прозаическое. Вот, взгляните, будьте добры. Мне нужен анализ по использованным символам, структуре.

– Господи, – пробормотал Муравьев и потянулся к фляжке.

Дмитрий его понимал. Еще в управлении у него мелькнула мысль, что, может, перерисовать символику на бумаге, чтобы уменьшить шок, но увы. Кто этих психов знает, – может, там важно расположение относительно частей тела, ориентация по сторонам света, трехмерность, которую бумага дать не может.

«К тому же маньяк мог себя выдать, увидев фотографии. Но здесь ничего, кроме естественной реакции… да и в любом случае… Посмотреть на его руки, так там мышц вообще нет. И с медициной он вроде бы никогда связан не был».

– Рассматривайте фотографии как исторический памятник темных веков, – посоветовал Дмитрий. – Абстрактно. Как образец творчества средневекового мистика. Наверняка ведь такое вот бывало?

– Может быть, и бывало, – согласился профессор. Он прикрыл глаза, глотнул из фляги, выдохнул. После этого его голос зазвучал иначе, ритмичнее, словно он читал лекцию. – Может быть, но вряд ли. Понимаете ли, средневековый мистик в этом всем жил. Он мог экспериментировать, разумеется, и экспериментировал, но согласно имеющимся массивам данных о теологии, астрологии, мифологии, а не просто тыкая пальцем в небо. А то, что вы мне показываете, – дилетантизм чистой воды, подобное просто не смешивали, в этом не было никакого смысла. Вторая… фотография – всего лишь вариация дилетантизма. Обратите внимание, штрихи более симметричны, но они не изменились, и все равно получается жуткая мешанина из авраамизма, древнегерманского символизма, рыцарских орденов и неоязычества. Кроме того, расположение тел… нет, это тоже бессмысленно. Алхимия и христианская символика предполагали или работу с энергией, или с материей, или с тонкой материей. Для этого требовались структура, точность, вплоть до расположения объекта и времени суток. Опять же, инструмент?..

– Скальпель, – медленно подсказал Дмитрий, уже начинавший обдумывать последствия профессорских откровений. – Дайте уточню. По сути, вы говорите, что это вот – все равно что ребенок опрокинул коробку с разными кубиками? Следовательно, другой ребенок, поступив так же, такого рисунка не получил бы никогда?

– Совершенно верно. – Муравьев икнул, прикрыл рот ладонью. – Простите. Скальпель тоже не соответствует… но главное – эклектика, которая не дает синергии, а просто набросана одна на другую. Как, например вот эти германские руны, соседствующие с противоположным по смыслу символом из иконографии Позднего Возрождения, встречающимся еще в…

После темной квартиры солнце казалось особенно ярким. Дмитрий приостановился в подъездной арке, давая глазам привыкнуть. Невзначай огляделся, жалея, что бросил курить. Сейчас бы неторопливо достать сигарету, чиркнуть спичкой, набрать полные легкие дыма… во рту пересохло, и он чертыхнулся. Нет уж! Не для того бросал.

Но этот ритуал давал много времени, в течение которого окружающие тебя не замечали.