Дэвида это обидело. Скорее всего, они еще не дошли до стадии шуток.

– Как жизнь? – спросил он, подойдя к ступеням веранды.

– Размышляю. Пытаюсь понять, всегда ли это место меня так бесило.

Он рассмеялся.

– Ну не знаю. Мне нравится. Ты только посмотри, – он обвел рукой панораму. – Впечатляет.

– Наверное, – ответила Марго.

После удара он совсем потерял способность к сарказму. Марго к этому так и не привыкла.

– У меня просто стервозное настроение.

Дэвид сел на качели и похлопал рядом с собой рукой.

– Иди сюда.

– Как поплавал? – спросила Марго, устраиваясь рядом.

– Замечательно. Видел Руби, – ответил он.

– Руби? Где?

– У пруда. Она пришла окунуться.

Марго удержалась и не спросила: «Она обо мне спрашивала?»

– О чем говорили? – спросила она.

– О том, как она съездила.

– Развеялась?

– Иван ее бросил.

– О нет. В Испании?

– Судя по всему. Она, если честно, вполне жизнерадостна. Рассказывала мне, где побывала. В полном восторге от своего фотоаппарата, постоянно снимает. Ей не терпится показать нам фотографии.

Марго с облегчением прислонилась к Дэвиду. Руби хотела показать ей фотографии!

– Поговорили про «Прадо», – сказал Дэвид.

– Ей понравились «Менины»?

– Ей понравились «Менины».

– Конечно, еще бы. А Гойя?

– Кое-что понравилось, но не весь Гойя.

– Оно и понятно. Гойи много. – Марго оттолкнулась мыском кроссовки, и качели тихо закачались взад-вперед. – Вряд ли вы говорили о…

– Нет.

Какое-то время они помолчали, слушая скрип качелей.

– Руби переживала из-за кулона, который я ей подарил, – сказал Дэвид.

– Переживала? Почему?

– Потому что поняла в Испании, что не хочет быть врачом.

Он повернулся к Марго, улыбнулся, и они рассмеялись.

– Бедная зайка, – сказала Марго. – Она еще пять раз передумает, кем быть, до выпуска. Что ты ей сказал?

– Напомнил о времени, когда она была маленькой, о последнем лете, когда мы с тобой тут были. Помнишь? Когда она выучила твой текст?

– Да разве такое забудешь? Она сидела с куклами на веранде, вон там. «Мой дом был холоден». Мы с Флорой чуть не попадали.

– Да. И потом ты разучила с ней кусочки из других своих монологов.

– Она так хорошо запоминала, идеальная маленькая подражательница, каждый вечер за ужином давала представление.

– И терпеть это не могла.

Марго остановила качели и всем телом повернулась к Дэвиду.

– Да нет, не может быть.

– Может.

– Я этого совершенно не помню. Помню, как она стояла на стуле в шатре, шепелявила. – Марго заговорила тонким голосом, сомкнув перед собой руки: – «Ромео, о зачем же ты Ромео! Покинь отца и отрекись навеки от имени родного». Она была безупречна. Такая милая и смешная.

– Да. А на следующий вечер не хотела это делать.

Марго подумала минутку и вспомнила. Она нежно уговаривает Руби, а та заливается слезами.

– Точно. Что ж, она устала, наверное. И мы ее не заставляли.

– Нет, просто одаривали вниманием, аплодисментами и капкейками, когда она соглашалась.