– Но если я ей не скажу, у нее это просто в голове не уложится. Она выросла в счастливой семье. Видела хороший брак. – Мод молчала, а когда Мод молчала, Флоре всегда казалось, что она сказала что-то не то – или что-то важное. – Я знаю, что вы сейчас скажете.

– Не терпится услышать, – ответила Мод.

– Вы скажете, что, возможно, это и есть – был – хороший брак.

– А был?

– Да! Но это была ложь. Я не знала огромной части истории.

– Теперь знаете. Теперь вам нужно встроить это знание в большую историю. Оно ее не отменяет, Флора, оно меняет ее.

– Так вы думаете, я должна простить Джулиана?

– Я этого не говорила. Только вы можете знать, сумеете ли, захотите ли его простить. Но я думаю, вам не стоит забывать, что прощение – это выбор. Оно не прилетает на крыльях феи; не нисходит с небес, чтобы вы его взяли или сбежали. Прощение – это поступок.

Флора раздраженно покачала головой, потом слегка выпрямилась на диване Мод. Почему все свелось к тому, что она должна даровать прощение?

– Я чувствовала, что мне так повезло, – наконец сказала она.

– В чем?

– Меня выбрали. Я не могу представить, какой была бы моя жизнь, если бы я не встретилась с Марго, если бы столько лет назад не пошла к Джулиану на вечеринку. Даже неловко, насколько благодарной я себя чувствую за то, что они меня выбрали. Меня.

Лицо Мод смягчилось. У нее были такие добрые глаза, в морщинках, такие понимающие.

– Они выбрали вас не просто так, Флора. Не потому, что вы случайно вошли в их дверь. Они вас выбрали, потому что вы тоже оживили их мир. И вот в чем дело: теперь ваша очередь решать, примете ли вы их обратно. Теперь выбирать вам.

Глава двадцать четвертая

Сидя в Стоунеме на веранде Фермы, где Бен по доброте душевной отдал Марго и Дэвиду одну из лучших спален, Марго осматривала окрестности. Стоунем так долго был колючкой в ее наманикюренной лапке. Сколько раз она представляла, как опять приедет сюда летом и это будет что-то вроде триумфального возвращения. Несмотря на то что Бен был изначально обеими руками «за» и обещал ей роль, ничего так и не срослось. Он звонил Марго и сбивчиво объяснял, почему не может выгнать кого-нибудь, чтобы взять ее.

– Как бы я этого ни хотел, это будет не круто.

Бен настаивал, что Марго нужна ему в другом качестве, помогать советами с постановкой, быть кем-то вроде второго режиссера и педагога.

– Да пошло оно все! Просто приезжай, оторвемся.

И вот, пробыв здесь пять дней, Марго не могла совместить Стоунем, который наблюдала сейчас, со своими воспоминаниями. Она, конечно, знала, что все изменилось – она видела фотографии, и Флора с Джулианом много об этом говорили (документальный фильм она так и не посмотрела; не могла), – но она не понимала нутром, насколько большим событием стала постановка. С ее насеста на веранде за день до спектакля участок напоминал небольшую римскую деревню, готовящуюся к ежегодной вакханалии.

На одной стороне луга актеры репетировали сцену из «Вишневого сада». За прошедшие годы изначальная скромная сцена возле Фермы в какой-то момент уступила место более основательной и крупной конструкции, и группа актеров, человек двенадцать минимум, репетировала на ней танец, выглядевший поклоном традиционному русскому «Казачку» в смеси с хип-хопом. Музыкантов выгнали из амбара много лет назад, но теперь у них была собственная эстрада возле пруда, где они сочиняли, разыгрывались, в общем, шумели. Амбар забрали себе декораторы и костюмеры. Они весь день сновали туда-сюда с ведрами краски, рулонами брезента, досками и охапками костюмов.