|
— Может, это приведет её в чувство. Клив осторожно провел мокрой тканью по её сухой коже. Он разгладил её брови, дотронулся пальцами до кончика носа, потер мокрой тряпицей горло. Ее сомкнутые ресницы были необыкновенно длинными и густыми. Раньше он этого не замечал. Ее губы, прежде такие мягкие и влажные — о, он успел это заметить! — потрескались от сухости. Но как могла она настолько измениться всего за один день? Когда стемнело, Клив встревожился не на шутку. Чесса по- прежнему лежала неподвижно. Несколько раз он тряс её, шлепал по щекам, но все было напрасно. Она не просыпалась. Гунлейк посоветовал раздеть её и обтереть мокрой тряпкой, и Клив отнес её в кормовой шатер, подальше от чужих глаз. Здесь он осторожно опустил её на сложенные одеяла, потом лег рядом и взял за руку. Рука была очень маленькая, сухая и вялая. Он снял с Чессы всю одежду и начал обтирать её тело мокрой тряпкой. Но и это не помогло. Она так и не очнулась. Когда рассвело, Гунлейк сказал: — Зелье королевы подействовало на неё слишком сильно. Надо p`gasdhr| её во что бы то ни стало, потому что если она не придет в себя, то постепенно угаснет у нас на глазах. Клив похолодел от страха: — Что же нам делать? Гунлейк встал: — Пойду, принесу мешок с лекарствами, который Ми-рана всегда дает Рорику в дорогу. Может, там есть какое-нибудь снадобье, которое поможет привести её в чувство. Вскоре Гунлейк вернулся в кормовой шатер с большим кожаным мешком, обшитым изнутри мягким белым полотном. В мешке было множество баночек и флаконов с жидкостями и мазями. Вслед за Гунлейком в шатер вошел Рорик. — Здесь нет подходящих средств, — сказал он. — Если б были, я бы вам сразу сказал. — Она должна проснуться! — вскричал Клив. — Должна! Она пролежала без сознания уже почти два дня. Если мы её не разбудим, она умрет от голода. — Мы подплывем к берегу и ты прыгнешь за борт, прижимая её к себе. Возможно, холодная вода приведет её в чувство. Мирана как-то применила это средство, когда наш маленький сын Ивар был в беспамятстве, и он очнулся. Кливу это предложение показалось безумным, но он был готов испробовать все. Когда до берега оставалось всего несколько футов, Клив поднял Чессу, крепко прижал её к себе и прыгнул в воду. Вода была такой холодной, что у него перехватило дыхание. Он вынырнул на поверхность, нащупал ногами дно и встал, держа Чессу по шею в воде. Через несколько мгновений она глубоко вздохнула, вздрогнула и, застонав, попыталась отпихнуть его от себя. — Ты убиваешь меня! — хрипло закричала она, молотя его кулаками в грудь. — Я умираю от холода! Пожалуйста, Клив, не убивай меня! Клянусь, я больше не буду врать, что ношу твоего ребенка. Клив, вне себя от радости и облегчения, поднял её на руках и поцеловал в губы. — Мне следовало догадаться, что, очнувшись, ты сразу же заговоришь о моем ребенке. Пойдем, тебе надо поскорее вытереться. Чесса посмотрела на корабль, на воинов, которые все как один перегнулись через борт и радостно вопили. — Как странно, — проговорила она, стуча зубами. — Ты перестал быть Ислой. |
