|
Остальные мужчины быстро смешались с обитателями Карелии и вскоре все уже оживленно болтали и громко смеялись. Четыре живущие в усадьбе собаки прыгали, чтобы лизнуть знакомые лица, и радостно лаяли. Варрик стоял поодаль, молча глядя на это веселье. Он не хмурился, однако и не улыбался. До его слуха донесся голосок Кири: — Игмал, я понюхала тебя, и от тебя больше не воняет. Ты помылся, да? Как я тебе говорила? — Да, малышка, помылся. С тех пор не прошло и трех дней. — И твоя медвежья шкура почти не воняет, — заметила Кири и понюхала её ещё раз. — Ну конечно. Ведь я мылся в ней. Кири залилась веселым смехом и долго не могла остановиться. — Я спрошу отца и Чессу, можно ли и мне мыться, не снимая одежды. Приближалось зимнее солнцестояние, однако снега не было. Не было и ночных заморозков, от которых у спящих начинают стучать зубы. Чесса погладила свой округлившийся живот. В последнее время люди из Кинлоха все чаще приходили в их с Кливом усадьбу, и немудрено. Здесь были и смех, и споры, и ссоры — и никакого колдовства, ничего таинственного и пугающего. Никаких черных плащей, развевающихся при полном отсутствии ветра. Чесса улыбнулась, глядя на Варрика и одновременно сжимая руку Клива. Что же на уме у её тестя? Может быть, он наконец решил отступить и оставить её в покое? — Добро пожаловать, отец, — сказал Клив. — Чесса считала, что ты сегодня заглянешь к нам, и велела женщинам наготовите» побольше еды. Скоро все уже будет готово для пира, так что если ты хочешь послать кого-нибудь в Кинлох за остальными, тебе надо поторопиться. Варрик снисходительно улыбнулся. — Мне не нужно никого посылать. — И он вынул из футляра бурру. — Я вызову своих людей с помощью чар. Он любовно погладил бурру и отошел на несколько шагов в сторону. Потом посмотрел на Чессу, скользнув взглядом по её животу, и в его глазах она заметила сомнение и вместе с тем — твердую решимость. Чесса вздохнула. Стало быть, истерический припадок, который она разыграла после того, как её спасли, не отвратил его от нее. Она сложила руки на груди и зевнула. Варрик продолжал смотреть на неё не отрываясь, и теперь в его странных разноцветных глазах сверкал гнев. Когда ей случалось рассердить Клива, она иногда думала, что его золотистый глаз, пожалуй, выражает больше ярости, чем голубой. Однажды она сказала ему об этом, и они оба так хохотали, что забыли про свою ссору. Варрик взошел на вершину Соколиного гребня — в окрестностях Карелии это была единственная возвышенность, — в очередной раз решив показать, на что он способен. Он вызвал и гром, и холодные белые вспышки молний. Однако дождя он не наколдовал, за что все были ему очень благодарны. Закончив, он обернулся и застыл как громом пораженный. Никто на него даже не взглянул. Игмал учил Кири метать деревянный нож, который он сам для неё вырезал. Другие дети внимательно наблюдали за ними и просили, чтобы он научил и их. Трое воинов из Кинлоха — его воинов! — пили мед и шутливо пихали друг друга локтями. Другие были заняты разговором с обитателями Карелии, которые прежде тоже входили в его дружину, и никто не обращал на него, Варрика, ни малейшего внимания. Двое его младших сыновей бросали камешки в озеро, соревнуясь, кто дальше бросит. |
