— Пойду посмотрю, что там, — сказал Джим. — Не бросай старика, — и поспешно вышел.

Недалеко от кухни он увидел людей: толпа окружила какого-то сердитого оратора, потом двинулась к помосту, на котором некогда покоился гроб Джоя. Люди облепили его со всех сторон, из толпы вдруг выпрыгнул человек и утвердился на помосте. Джим подбежал ближе. Теперь он видел говорившего. То был мрачный Бэрк. Он размахивал руками, а голос его колоколом гудел над головами. Джим приметил, что от дороги к сборищу поспешает Лондон.

Бэрк крикнул, вцепившись в перила:

— Вон он! Полюбуйтесь! Это из-за него вся заваруха! А сам-то и пальцем ради нас не пошевелил, сидел в своей палатке да персиковый компот жрал. А мы под дождем мокли да жрали то, что и свинье непотребно!

От изумления у Лондона распахнулся рот.

— Что здесь происходит? — гаркнул он.

Бэрк подался вперед.

— Сейчас! Все узнаешь! Мы решили: нам нужен настоящий вожак! Такой, что не предаст нас за ящик консервов.

Лондон побледнел, плечи опустились и подались назад. Он взревел и бросился в людскую гущу, расшвыривая стоявших на пути, хотя никто и не думал его задерживать. Он буквально пробуравил толпу и остановился лишь у самого помоста. Ухватившись за перила, п однялся, и в то же мгновение Бэрк ударил его. Метил он в голову, но попал в плечо, и рука у Лондона сорвалась с перил, он пошатнулся, но устоял и вновь взревел. Бэрк ударил еще раз, на этот раз — в лицо, но снова промахнулся. Плавным, как у всех крупных людей, но быстрым движением Лондон нанес прямой удар левой, Бэрк увернулся, и тут его настиг боковой справа в челюсть, оторвал от пола, уложил наземь. Голова у Бэрка запрокинулась, челюсть свернулась на сторону, выбитые зубы повисли на губах, по подбородк у побежала струйка крови, обогнула нос, глазницу и скрылась в волосах.

Тяжело дыша, Лондон стоял и смотрел на Бэрка. Потом медленно поднял голову.

— Ну, может, еще один сукин сын отыщется, скажет, что я хозяевам продался?

Люди, стоявшие вокруг Бэрка, зачарованно смотрели на его запрокинутую голову. В последних рядах стали напирать, вставать на цыпочки, чтобы лучше увидеть. Глаза у всех горели недобрым огнем.

— Челюсть сломал! — воскликнул один. — Из мозгов кровь течет!

— Поди, до смерти прибил! Ишь, голову прямо снес! — взвизгнул другой.

Просочились сквозь толпу женщины; застыли, глядя на запрокинутую голову. По толпе пронесся то ли тяжелый вздох, то ли всхлип. В глазах полыхал гнев, плечи напружились, руки изготовились к ударам. Лондон стоял, тяжело дыша, глядя на до крови разбитые ко стяшки пальцев. Потом оглядел толпу — видно, искал поддержки и увидел Джима, тот ободряюще поднял сомкнутые над головой руки. Затем указал на дорогу, где стояли машины, повел рукой вдаль и снова указал на дорогу. Лондон оглядел воинственную толпу. Задумчивость на его лице сменилась угрюмостью.

— Что ж, ребята, — начал он, — говорите, я ради вас и пальцем не пошевелил? Да потому, что помощи от вас нет. Зато сейчас вам бы только в бой. Ничем не остановишь.

Неистовый, почти звериный рев вырвался из сотен глоток. Лондон поднял руку.

— Кто готов сейчас пойти и разнести к чертовой матери их баррикаду?

Настроение толпы менялось на глазах. Завороженно остановились на вожаке сотни взглядов. Точно волна про неслась по людской массе. Нет больше одиночных выкриков. Толпа стояла единым многоногим существом. Множество лиц как одно. Множество глоток как одна.

— Некоторые поедут на машинах, — скомандовал Лондон, — остальные пешком. Вперед, мы еще не сказали последнего слова, вперед! — Он лихо спрыгнул с помоста, протолкался во главу толпы. Тотчас заурчали моторами машины.