|
Роланы жили на улице Прекрасной Нормандки в небольшом трехэтажном доме. Жозефина, девушка лет девятнадцати, взятая прямо из деревни ради экономии, с характерным для крестьянки удивленным и тупым выражением лица отворила дверь, заперла ее, поднялась следом за хозяевами в гостиную, расположенную во втором этаже, и только тогда доложила: - Какой-то господин заходил три раза. Ролан-отец, обращавшийся к служанке не иначе, как с криком и руганью, рявкнул: - Кто еще там приходил, чучело ты этакое! Жозефина, которую нимало не смущали окрики хозяина, ответила: - Господин от нотариуса. - От какого нотариуса? - Да от господина Каню. - Ну и что же он сказал? - Сказал, что господин Каню сам зайдет нынче вечером. Господин Леканю, нотариус, вел дела старика Ролана и был с ним на короткой ноге. Если он счел нужным предупредить о своем посещении, значит, речь шла о каком-то важном деле, не терпящем отлагательств; и четверо Роланов переглянулись, взволнованные новостью, как это всегда бывает с людьми скромного достатка при появлении нотариуса, ибо оно знаменует перемену в их жизни, вступление в брак, ввод в наследство, начало тяжбы и прочие приятные или грозные события. Ролан-отец, помолчав с минуту, проговорил: - Что бы это могло значить? Госпожа Роземильи рассмеялась: - Это, наверно, наследство Вот увидите. Я приношу счастье. Но они не ожидали смерти никого из близких, кто мог бы им что-нибудь оставить. Госпожа Ролан, обладавшая превосходной памятью на родню, тотчас же принялась перебирать всех родственников мужа и своих собственных по восходящей линии и припоминать все боковые ветви. Еще не сняв шляпки, она приступила к расспросам: - Скажи-ка, отец (дома она называла мужа "отец", а при посторонних иногда "господин Ролан"), скажи-ка, не помнишь ли ты, на ком женился вторым браком Жозеф Лебрю? - Помню На Дюмениль, дочери бумажного фабриканта. - А у них были дети? - Как же, четверо или пятеро по меньшей мере. - Значит, с этой стороны ничего не может быть. Она уже увлеклась этими розысками, уже начала надеяться, что им свалится с неба хотя бы небольшое состояние. Но Пьер, очень любивший мать, зная ее склонность к мечтам и боясь, что она будет разочарована, расстроена и огорчена, если новость окажется плохой, а не хорошей, удержал ее. - Не обольщайся, мама. Американских дядюшек больше не бывает. Скорее всего, дело идет о партии для Жана. Все были удивлены таким предположением, а Жан почувствовал досаду, оттого что брат заговорил об этом в присутствии г-жи Роземильи. - Почему для меня, а не для тебя? Твое предположение очень спорно. Ты старший, значит, прежде всего подумали бы о тебе. И вообще я не собираюсь жениться. Пьер усмехнулся. - Уж не влюблен ли ты? Жан поморщился. - Разве непременно надо быть влюбленным, чтобы сказать, что покамест не собираешься жениться? - "Покамест". Это дело другое; значит, ты выжидаешь? - Допустим, что выжидаю, если тебе угодно. |
