|
Она, рассеянно глядя перед собой, взяла пригоршню мелких камешков и медленно, машинально пересыпала их с ладони на ладонь. Потом ее блуждающий без цели взгляд заметил Жана, ловившего среди водорослей креветок с г-жой Роземильи. Тогда она стала наблюдать за ними, следить за их движениями, смутно угадывая материнским чутьем, что они сейчас разговаривают между собою совсем не так, как обычно. Она видела, как они наклонялись и глядели в воду, как стояли друг против друга, когда вопрошали свои сердца, как они взобрались и сели на камень, чтобы там объясниться в любви. Силуэты их были ясно видны; казалось, на всем горизонте нет никого, кроме них; и эти две фигуры на фоне неба, моря и прибрежных скал словно являли собой новый великий символ. Пьер тоже смотрел на них; внезапно у него вырвался короткий смешок. Не оборачиваясь к нему, г-жа Ролан спросила: - Что с тобой? Он продолжал смеяться. - Я просвещаюсь. Изучаю, как готовятся носить рога. Оскорбленная грубым выражением, она вздрогнула от гнева и возмущения, понимая скрытый смысл его слов. - О ком ты это? - О Жане, черт возьми! Разве не смешно смотреть на них? Она прошептала глухим, дрожащим от волнения голосом: - Как ты жесток, Пьер! Эта женщина - сама честность. Лучшего выбора твой брат не мог бы сделать. Он громко рассмеялся, но смех его был деланный и отрывистый. - Ха! ха! ха! Сама честность! Всякая женщина - сама честность... и все-таки все мужья рогаты. Ха! ха! ха! Она молча встала, быстро спустилась по склону, усеянному галькой, и, рискуя поскользнуться, упасть в ямы, скрытые под водорослями, рискуя сломать ногу или руку, ушла от него почти бегом, ступая по лужам, ничего не видя вокруг, ушла туда, к другому сыну. Увидев ее, Жан крикнул: - И ты, мама, наконец решилась? Не отвечая, она схватила его за руку, как бы говоря: "Спаси меня, защити меня!" Он заметил ее волнение и удивился: - Как ты бледна! Что с тобой? Она пролепетала: - Я чуть не упала, мне страшно среди этих скал. Тогда Жан повел ее, поддерживая, объясняя, как надо ловить креветок, стараясь заинтересовать ее. Но так как она не слушала, а его мучило желание поделиться с кем-нибудь своей, тайной, то он увлек ее подальше и тихо проговорил: - Угадай, что я сделал? - Не знаю... не знаю. - Угадай. - Я не... я не знаю. - Так вот, я просил госпожу Роземильи быть моей женой. Она не ответила; мысли у нее путались, она была в таком отчаянии, что едва понимала, что Жан говорит. Она переспросила: - Твоей женой? - Да. Я хорошо сделал? Она очаровательна, верно? - Да... очаровательна... ты хорошо сделал. - Значит, ты одобряешь? - Да... одобряю. - Как ты это странно говоришь Можно подумать, что... что... ты недовольна. - Да нет же... я... довольна. - Правда? - Правда. Как бы в подтверждение своих слов она порывисто обняла сына и стала осыпать его лицо горячими материнскими поцелуями. |
