|
Глава II ПРИНАДЛЕЖИТ МАРОДЕРАМ 1 - Светает, - сказал я, чтоб хоть что-нибудь сказать. Чуть не ляпнув: «Гляньте-ка на восток!» Подобное заявление в устах Локапалы Востока могли счесть в лучшем случае самолюбованием, в худшем - помешательством. Востока для Обители Тридцати Трех не существовало. Но рассвет близился на самом деле. Пространство зябко ежилось, втайне ожидая прихода колесницы Сурьи, огни светильников меркли от усталости, тени с проворством отползали в углы, и пронзительные глаза Раваны медленно переставали светиться зелеными плошками. - Я в него, гада, душу вкладывал, - еле слышно прошептал Вишну, кутаясь в заблаговременно принесенное апсарами одеяло. - А сейчас выну… собственными руками!.. Если поймаю, конечно. - Если он тебя раньше не поймает, - булькнул тактичный Жаворонок, почесывая плешь обкусанным ногтем. Оба, ясное дело, имели в виду Черного Баламута, рыбку, сумевшую порвать лесу у божественного рыболова. Мой замечательный Наставник кряхтя поднялся на ноги и проковылял к выходу из беседки. Оперся плечом о резной столб и задумчиво уставился вдаль. По выражению его морщинистой физиономии было ясно видно: ничего хорошего он в этой дали не наблюдает. - Что ж, Опекун, - протянул Словоблуд и стал как никогда похож на самца кукушки, кукующего всем последний год жизни. - Сейчас мне кажется, что проклинал я собственного сына, а угодил в тебя. Впрочем, проклятий на твоем веку хватало и без моих стараний. Ты получил то, чего хотел. И твой триумф стал твоим величайшим поражением. Мы свидетели. - Я никогда не обращался к тебе за советами. - Гордость и обида говорили сейчас устами малыша. - И правильно делал. - Ну-ну… Ты полагаешь, я должен обидеться? Или прыгать от счастья горным таром [7] , узнав, что Эра Мрака - результат забав самолюбивого подростка, а не злая воля мудрого негодяя?! Ошибаешься, Опекун. Стар я прыгать, даже пускай от счастья… у старости - свои привилегии. Ты хоть понимаешь, кого создал, делая Баламута своей полной аватарой? Не дождавшись ответа, Словоблуд скорбно хмыкнул и покосился на сына. Жаворонок, мудрец наш зловещий, выразительно кивнул отцу и развел руками. Уж он-то наверняка понимал, что хотел сказать Брихас. Он понимал. А я нет. И Гаруда с Гаваной - нет. И Матали тоже уныло хлопал длиннющими ресницами. Поэтому я весьма обрадовался, когда Словоблуд решил развить свою мысль. Для особо тугоумных. Но вместо внятного истолкования Наставник вдруг затянул противным дребезжащим тенорком, на манер даже не жреца-взывателя, а пьяненького пандита из захудалой деревеньки: - Я любуюсь беспредельным могуществом того, чью мощь не измерить, и с почтением бережно принимаю к себе на голову его славные стопы с медно-красными подошвами и прекрасными розовыми пальцами! Это существо непостижимое и удивительное, творящий и преобразующий всесозидатель, пречистый и высочайший, безначальный и бесконечный, вездесущий, нетленный и неизменный! Даже боги не знают такого, кто мог бы постичь сего мужа! Брихас закашлялся (видно, последнее заявление встало ему поперек горла) и надрывно закончил, утирая слезы: - Тот, о ком идет речь, - это Баламут, у него огромные продолговатые глаза, и облачен он в желтое! Ом мани! Слыхал такую песенку, Опекун?! - Ну, слыхал, - буркнул малыш, отводя взгляд. - И что с того? Я эту песенку сам в народ запустил… - А то, - голос Брихаса вдруг стал звонок и суров, - что финал у песенки грустный. |
