Изменить размер шрифта - +
Оттого-то так и падки наши барышни до французов, что форма  у  них
хороша. По-моему, впрочем, никакой формы и нет, а один только петух, le  coq
gaulois11. Впрочем, этого я понимать не могу,  я  не  женщина.  Может  быть,
петухи и хороши. Да и вообще  я  заврался,  а  вы  меня  не  останавливаете.
Останавливайте меня чаще; когда я с вами говорю, мне хочется высказать  все,
все, все. Я теряю всякую форму. Я даже согласен, что я не только формы, но и
достоинств никаких не имею. Объявляю вам об этом.  Даже  не  забочусь  ни  о
каких достоинствах. Теперь все во мне остановилось. Вы сами знаете отчего. У
меня ни одной человеческой мысли нет в голове. Я давно уж не  знаю,  что  на
свете делается, ни в России, ни здесь. Я вот Дрезден  проехал  и  не  помню,
какой такой Дрезден. Вы сами знаете, что меня поглотило. Так как я  не  имею
никакой надежды и в глазах ваших нуль, то и говорю прямо: я только вас везде
вижу, а остальное мне все равно. За что и как я вас люблю - не знаю.  Знаете
ли, что, может быть, вы вовсе не хороши? Представьте себе, я даже  не  знаю,
хороши ли вы или нет, даже лицом? Сердце,  наверное,  у  вас  нехорошее;  ум
неблагородный; это очень может быть. --------
     11 - галльский петух(франц.).
     - Может быть, вы потому  и  рассчитываете  закупить  меня  деньгами,  -
сказала она, - что не верите в мое благородство?
     - Когда я рассчитывал купить вас деньгами? - вскричал я.
     - Вы зарапортовались и потеряли вашу нитку. Если не меня купить, то мое
уважение вы думаете купить деньгами.
     - Ну нет, это не совсем так. Я вам сказал, что мне трудно  объясняться.
Вы подавляете меня. Не сердитесь на мою болтовню. Вы  понимаете,  почему  на
меня нельзя сердиться: я просто сумасшедший. А, впрочем, мне все равно, хоть
и сердитесь. Мне у себя наверху, в каморке,  стоит  вспомнить  и  вообразить
только шум вашего платья, и я руки себе искусать готов. И за что вы на  меня
сердитесь? За то, что я называю себя рабом?  Пользуйтесь,  пользуйтесь  моим
рабством, пользуйтесь! Знаете ли вы, что я когда-нибудь вас убью? Не  потому
убью, что разлюблю иль приревную, а - так,  просто  убью,  потому  что  меня
иногда тянет вас съесть. Вы смеетесь.
     - Совсем не смеюсь, - сказала она с гневом. - Я приказываю вам молчать.
     Она остановилась, едва переводя дух  от  гнева.  Ей-богу,  я  не  знаю,
хороша ли она была собой, но я всегда любил смотреть, когда  она  так  предо
мною останавливалась, а потому и любил часто вызывать ее гнев.  Может  быть,
она заметила это и нарочно сердилась. Я ей это высказал.
     - Какая грязь! - воскликнула она с отвращением.
     - Мне все равно, - продолжал я. - Знаете ли еще, что нам вдвоем  ходить
опасно:  меня  много  раз  непреодолимо  тянуло  прибить  вас,  изуродовать,
задушить. И что вы думаете, до этого не дойдет? Вы доведете меня до горячки.
Уж не скандала ли я побоюсь? Гнева вашего? Да что мне ваш гнев? Я люблю  без
надежды и знаю, что после этого в тысячу раз больше буду любить вас. Если  я
вас когда-нибудь убью, то надо ведь и себя убить будет; ну так - я себя  как
можно дольше буду не убивать, чтоб эту нестерпимую  боль  без  вас  ощутить.
Быстрый переход