Изменить размер шрифта - +
..
     - Тише! - предупредила она.
     - Представьте себе, - зашептал я, - меня сейчас точно  что  толкнуло  в
бок; оглядываюсь - вы! Точно электричество исходит из вас какое-то!
     - Возьмите это письмо, -  заботливо  и  нахмуренно  произнесла  Полина,
наверное не расслышав того, что я сказал, - и передайте лично мистеру Астлею
сейчас. Поскорее, прошу вас. Ответа не надо. Он сам...
     Она не договорила.
     - Мистеру Астлею? - переспросил я в удивлении.
     Но Полина уже скрылась в дверь.
     - Ага, так  у  них  переписка!  -  я,  разумеется,  побежал  тотчас  же
отыскивать мистера Астлея, сперва в его отеле, где его не  застал,  потом  в
воксале, где обегал все залы, и наконец,  в  досаде,  чуть  не  в  отчаянии,
возвращаясь домой, встретил его случайно, в кавалькаде какие-то  англичан  и
англичанок, верхом. Я поманил его, остановил и передал  ему  письмо.  Мы  не
успели и переглянуться. Но я подозреваю, что мистер Астлей нарочно  поскорее
пустил лошадь.
     Мучила ли меня ревность? Но я был в самом разбитом состоянии духа. Я  и
удостовериться не хотел, о чем они переписываются. Итак, он  ее  поверенный!
"Друг-то друг, - думал я, - и это ясно (и когда он успел сделаться), но есть
ли тут любовь?" "Конечно, нет",  -  шептал  мне  рассудок.  Но  ведь  одного
рассудка  в  эдаких  случаях  мало.  Во  всяком  случае  предстояло  и   это
разъяснить. Дело неприятно усложнялось.
     Не успел я войти в отель, как  швейцар  и  вышедший  из  своей  комнаты
обер-кельнер сообщили  мне,  что  меня  требуют,  ищут,  три  раза  посылали
наведываться: где я? - просят как можно скорее в номер к генералу. Я  был  в
самом скверном расположении духа. У  генерала  в  кабинете  я  нашел,  кроме
самого генерала, Де-Грие и  m-lle  Blanche,  одну,  без  матери.  Мать  была
решительно подставная особа, употреблявшаяся только  для  парада;  но  когда
доходило до настоящего дела, то m-lle Blanche орудовала одна. Да и  вряд  ли
та что-нибудь знала про дела своей названной дочки.
     Они втроем о чем-то горячо  совещались,  и  даже  дверь  кабинета  была
заперта, чего никогда не бывало.  Подходя  к  дверям,  я  расслышал  громкие
голоса - дерзкий и  язвительный  разговор  Де-Грие,  нахально-ругательный  и
бешеный  крик  Blanche  и  жалкий  голос   генерала,   очевидно   в   чем-то
оправдывавшегося. При появлении  моем  все  они  как  бы  поприудержались  и
подправились.  Де-Грие  поправил  волосы  и   из   сердитого   лица   сделал
улыбающееся,  -  тою  скверною,  официально-учтивою,  французскою   улыбкою,
которую я так ненавижу. Убитый и потерявшийся генерал приосанился, но как-то
машинально. Одна только m-lle Blanche почти  не  изменила  своей  сверкающей
гневом физиономии и только замолкла, устремив на меня  взор  с  нетерпеливым
ожиданием.
Быстрый переход