В королевской ложе не было никого кроме короля и голого по пояс мулата, обмахивающего короля опахалом из павлиньих перьев, развернутых в красочный веер.

Кардинал Ришелье, как и полагалось его святейшеству, находился у себя. В отличие от короля он не закрывал глаз, с внимательным любопытством разглядывая зрителей и подмечая то, что, несомненно, укрылось бы от невнимательного королевского взгляда, если бы не усилия его верного соратника и духовного наставника.

Именно он в свое время доложил королю, что герцог де Роган и кардинал де Сутерне (бывший интендант танковой дивизии «Мертвая голова») занимаются содомией с малолетними мулатами в подсобных помещениях храма.

Вызванный для объяснений герцог вины в своем поступке не видел, более того, он полагал свое поведение и поведение второго участника храмовых оргий в высшей степени отвечающим чести дворянина.

— Ваше величество, — сказал де Роган. — Дворянин и должен вести себя именно таким образом. Чтобы ощутить всю полноту власти, данную вами, я должен совершать внешне, быть может, недостойные поступки, но они недостойны прежнего моего естества, а не нынешнего. То, что я проделываю с этими черномазыми, заставляет меня чувствовать себя истинным дворянином. Это поднимает меня над ними.

Кардинал Ришелье оценил ловкость слов графа и восторженно поаплодировал его тираде.

Граф Монбарон пожал плечами.

— Действительно, — сказал он. — Почему бы благородному графу не позволить себе того, что таится в глубинах его чувствительной и нежной души? Тем более что это всего лишь черномазые, рабы, низшее сословие.

— Еще один сигнал, и я отрежу им обоим яйца! — мрачно пообещал Луи.

— А вот это правильно! — радостно подхватил кардинал. — Нельзя сажать пятна на безупречную репутацию дворянина. Если уж де Роган не может обойтись без этих грешных утех, пусть учится сохранять их в тайне!

Знать быстро освоилась со своим положением — началась борьба за влияние короля, при этом в ход пускались самые чудовищные и нелепые доносы, и порой кардинал побаивался за незыблемость своего положения. Последовательно в королевстве были вскрыты три заговора против царствующей особы.

Первый заговор возглавил министр иностранных дел д'Эон. Смазливый воспитанник гитлерюгенда д'Эон (настоящее его имя история не сохранила) частенько покидал пределы королевства для встреч с испанцами. Проще говоря, он решал вопросы финансового характера, связанные с подкупом губернатора и алькальдов провинции, к которой относился участок сельвы, где был возведен замок. Свои поручения он зачастую исполнял в женском платье, поскольку королю Луи казалось, что так будет романтичнее. Насмотревшись на блага цивилизации, которыми пользовались испанцы и которые полностью отсутствовали в королевстве, д'Эон начал вести речи об отсталости монархии, как формы государственного правления. Д'Эон начал искать недовольных, но найти их не успел — тайная полиция по приказу короля арестована его раньше, чем кто-то откликнулся на его горячие призывы. «Щенок!» — сказал Луи XVI и резко взмахнул рукой, предоставив присутствующим гадать о значении этого резкого жеста. Все правильно понял кардинал Ришелье, и д'Эона удавили фортепианной струной на Монфоконе.

Второй заговор пытался организовать рыцарь Гус де Моле, собрав значительную сумму луидоров, он попытался подкупить мулатов, услуживающих королю, с тем, чтобы те прикончили правящую особу во сне. Убив короля, де Моле надеялся занять его место и провозгласить республику. Видок доложил королю о грозящей опасности.