– Какая же? – выдавил Пет-Русь сквозь туго перевязанный клюв.

– Какая, какая, – передразнил его Великий Хорь. – Да все такая же, как и во все времена! Чтоб пришел вами править добрый куриный царь – Петушок Золотой Гребешок. И – кукареку! Царствуй лежа на боку. Сам чтоб лежал и другим лежать давал.

– Оно так и неплохо бы, – просипел связанный по самый клюв Пет-Русь.

Великий Хорь поднялся, задумчиво походил взад-вперед.

По возвращении из продовольственной экспедиции (так называли в его княжестве двойную войну – против кур и гройлеров разом) авторитет Великого Хоря заметно поколебался. Опус и другие глашатаи поспешили объявить состоявшийся поход (заплыв) победоносным, но в это мало кто поверил из тех, что оставались дома. А уж стоило им взглянуть на оголенные, обваренные кипящим гудроном нижние конечности «Ударной дюжины» опоссумов, как сомнения в одержанной победе выросли аж до неприличия.

– Где же трофеи? – спрашивали себя оголодавшие хищники. – Где мясо кур и гройлеров? Где, наконец, пленные?

Поэтому появление пленного петуха было как нельзя кстати.

– Хочешь, Петя-Трус, жить у нас? – спросил петушка Великий Хорь.

Трудяга обиделся.

– Какой же я трус? Наравне со всеми против вас сражался. А зовут меня Пет-Русь, поелику русоперый я, русый.

– Ну-ну, ладно, Русый… Так хочешь ли ты жить на моем острове?

– Оно конечно, дома лучше, – рассудительно молвил Пет-Русь. – Одначе для меня главное, чтоб работа была. Мне работу давай, и я доволен.

– Ну, работа у нас найдется, – заверил пленника Великий Хорь. – Что делать можешь?

– Плотничать могу, колодцы копать могу, печи класть могу, – с готовностью перечислял Пет-Русь, жалея лишь о том, что веревки на лапках мешают ему загибать пальцы.

– Добре, – в тон ему порешил Великий Хорь. – И награду тебе выдам за добровольный переход на нашу сторону с ценной информацией из стана противника, то бишь о планах Империи Гройлеров в отношении Кур-Щавеля.

Пет-Русь даже не понял, что его новый хозяин назвал его изменником. В награду он получил возможность пастись на лужайках и вволю кормиться травкой да букашками.

Правда, на выпас Пет-Русь всегда ходил под охраной из верных Опусу опоссумов – а то, не ровен час, сожрут этого русого чудака озверевшие крысы и хорьки…

Глава одиннадцатая

Начальник ОПа ставит точку своим силовым решением

Скорее всего, вот что. Посудачили бы, покудахтали окольцовцы с окольцовками, да и… простили бы доценту его демарш (в котором, если честно, была гораздо большая доля отсебятины и предательства со стороны Конь-Кура).

Ну, не то чтобы простили – просто позабыли бы. А такие понятия, как «осуждать» или «прощать» были не особо-то в ходу среди обывателей Кур-Щавеля. Они предпочитали забыть… Или это просто сказывалось благодатное устройство их куриных мозгов?

А к доценту, назовись он хоть Петелом, хоть Куром, не только привыкли, а, как бы сказать… по-своему полюбили этого в меру дебелого и петушистого кукарекуна. От него всегда ждали какой-нибудь забавной выходки, он вносил свою лепту оживления в заседания «Ума палаты» наравне с курами-тизанками, «ястребом» Аямом, лягастым Легом…

И, по большому счету, никто всерьез не собирался задаваться вопросом: а когда и при каких обстоятельствах был окольцован серебряным ободком этот милый до безобразия Чика-Кука-Петел-Кур? Раз уж есть у него ободок, так пусть уж и дальше будет…

Но доцента угораздило смертельно оскорбиться на прозвище Кур-Гузый, хотя, если вдуматься, ничего такого уж чересчур унизительного в этом придуманном Конь-Куром имени и не было.