– Закон – это я, – возвестил Голан, – и нет закона высшего для моих подданных. А посему любой суд, помимо моего, отныне незаконен. – Он сделал знак судейским чиновникам приблизиться; те безропотно повиновались. – Вы подлежите смерти как вредные для монархии элементы, и карать вас буду я!

Судейские затряслись, кто‑то грохнулся в обморок. Голан приблизился к первому из них, занёс над ним титановую спицу и глубоко вонзил в тело несчастного.

– На, получай!

Мрачная улыбка искривила его губы. Судейский обмяк, пронзённый насквозь, лёгкое облачко аммиака зависло над местом казни. Голан подошёл ко второму – и та же процедура повторилась вновь. В зале стояла мёртвая тишина, и лишь изредка роптал кое‑кто из оппозиционеров. Более часа расправлялся монарх с судейским чиновниками, и вот последний из них пал жертвой монаршей кары. По сигналу Вислоухого стражники тут же выволокли груду мешкообразных тел в чёрных мантиях вон.

– Теперь черёд палачей, – объявил Голан, разминая уставшую кисть. – Подходите по одному.

Палачей было значительно меньше, и держались они куда спокойнее судейских: видимо, привычка к чужой смерти сделала их нечувствительными к смерти собственной. Они подчинились безропотно, молча.

Голан с уважением оглядел шеренгу палачей. Мимолётная тень сожаления, вызванная чувством профессиональной солидарности – и Голан, и палачи были убийцами, каждый в своём роде, – на миг мелькнула в его единственном глазе, но только на миг: уже в следующую секунду взгляд его окреп, посуровел, губы плотно сжались.

– Вы мне больше не нужны.

Палачи умирали молча, со скрещенными на груди руками. До самого последнего вздоха ими владела полнейшая апатия.

Но вот и их тела были убраны из Палаты.

– Теперь ты! – Голан ткнул спицей в сторону бывшего монарха. – И все вы! – Он сделал широкий жест остриём, охватывая всех его приспешников. – Живее!

– Нет! – завопил бывший монарх. – Я жить хочу! Слышишь, жить!

– Такова моя воля, – тихо, но отчётливо произнёс Голан. – Не заставляй меня ждать, смерд.

Бывший монарх упал на пол и забился в истерике. Двое стражников подхватили его под руки и подтащили к ногам грозного Повелителя.

– Не‑е‑ет! – заорал обречённый, выпучив от ужаса единственный глаз.

– Да! – словно ударил Голан и воткнул в него спицу.

Бывшие сановники не заставили себя долго ждать и понуро потянулись к трону.

Вислоухий от души наслаждался этим зрелищем, широкая сладострастная гримаса не сходила с его ухмыляющейся лоснящейся рожи; тенью скользил он за своим Повелителем, действием оправдывая свой высокий чин.

Покончив с бывшим монархом и его приспешниками, Голан обратил свой божественный взор на многочисленную оппозицию. Их здесь было большинство, и они‑то как раз вызывали наибольшую ненависть Верховного Правителя, ибо смели быть непокорными ему, Голану Первому.

– Что ж, перейдём к главному пункту нашей сегодняшней программы, – усмехнулся он, и единственный его глаз злобно, торжествующе заблестел. – Есть добровольцы?

– Есть! – крикнул молодой анархист и отважно выступил вперёд.

– Вот как? – Голан удивлённо вскинул бровь. – Что ж, подходи.

– У него бомба! – взвизгнул Вислоухий и опрометью нырнул под трон.

Быстрым движением смельчак‑анархист выхватил из‑за спины ручную гранату, замахнулся, но… Ближайший к нему стражник оказался проворнее его; словно тигр, бросился он на молодого террориста, выхватил из его рук гранату и швырнул в окно. Спустя секунду‑другую с улицы донёсся взрыв, посыпались цветные оконные витражи.