Лысыватый субъект в очках пританцовывал прямо передо мной и широко улыбался.

– Андрюха! – воскликнул он радостно, порывисто хватая меня за руку. – Вот уж кого не ожидал встретить!

Я молча наблюдал за ним. Субъект не вызывал у меня никаких чувств, кроме раздражения. Я даже не пытался понять, имел ли он ко мне какое‑нибудь отношение в прошлом. В том прошлом, в котором я был всего лишь человеком.

Его распирало от удовольствия и радости. Слепец! Сказать ли ему, что он тоже – Господь Бог?

– Где ты сейчас обитаешь? Небось, большим человеком стал? – Он напирал на меня, словно танк.

Я пожал плечами.

– Что, неужели не повезло? – Он сочувственно округлил глаза, и мощные линзы его очков округлились вдесятеро. – Всё также прозябаешь в своей конторе? Простым инженером?

– Простым инженером, – эхом отозвался я, надеясь, что он скорее отвяжется, если узнает правду. Но надеждам моим не суждено было сбыться.

– Вот невезуха‑то, – он покачал головой, и очки его заволокло туманом сострадания и жалости. – А я, брат, в начальники выбился, отделом руковожу! Так‑то. А помнишь, как я у тебя сопромат списывал? – Он заговорщически подмигнул и слегка двинул меня плечом.

«А я стал Богом», – чуть было не брякнул я, но вовремя спохватился. Зачем? Зачем пробуждать в людях смятение и зависть? Опыт, который я обрёл в сновидениях, не даётся в беседе с забытым однокашником. Пусть уж остаётся в неведении – и до потери пульса упивается сознанием собственного величия, которое соизмеримо для него с должностью начальника какого‑то там отдела… Рождённый ползать, так сказать…

– Помню, – сказал я безжизненно, хотя даже понятия не имел, что такое сопромат.

– Да что с тобой, Андрей? – Он озабоченно заглянул мне в глаза и перестал улыбаться. – Ты словно неживой какой‑то.

Проницательности ему не занимать. Ведь я, действительно, не живу, пока обитаю в чуждом мне мире.

Я молча скучал и ждал, когда он от меня отвяжется.

Кажется, он начал что‑то понимать. Как‑то весь обмяк, ссутулился, померк.

– Ладно, Андрюха, я пойду, – пробормотал он неловко, глядя куда‑то в сторону, – дела, знаешь ли… – Он торопливо сунул мне ладонь и уже на ходу бросил: – Звони. Телефон тот же.

Я остался один. Люди однообразным серым потоком обтекали меня с обеих сторон, пытаясь вовлечь в вязкую уличную толчею. Боги. Десятки, сотни, тысячи незрячих Богов…

Я – один в безбрежной человеческой пустыне. Единственный прозревший Бог, не желающий более быть человеком.

И вновь устремил я взор в недра собственного «я», пытаясь отыскать взлелеянный мною фридмон.

Надорвалась, треснула вдруг плотная завеса в моей памяти, и прошлое, это проклятое прошлое, выплеснулось наружу отчётливыми образами.

Я вспомнил: это был Серёга Малахов, непроходимый троечник и мой лучший друг в бытность мою (и его) студентом… энергетического? кажется, энергетического института. И он действительно списывал у меня сопромат. Что‑то похожее на ностальгию стиснуло сердце. Не отпускает, держит внешний мир, противится моему бегству…

Прошлое наползает, цепляется друг за друга, тянет за собой всё новые и новые воспоминания. Призраки минувшего – так, кажется, это называется… Ещё одна завеса спала с моего «архива»: я женат, у меня две дочери. Так‑то. Это уже не прошлое, это – настоящее.

А недавно у меня родился сын.

Или ещё одна дочь?

Неважно.

Ибо впереди – будущее.