В первый момент Гэввинг не сообразил, о чем там Джиован толкует. Потом улыбнулся:

– Харп рассказывал эту историю.

– Я слышал его. Я был в тот день внизу на ветви, один трос поддерживал меня, а другой был свободен. Я щипал листья, высунув голову в небо, просто ждал. Это было время полного Новогоднего затмения. Солнце сияло, словно яркое пятно, а Вой находился точно в его центре… И тут появились индейки. Одна летела против ветра, но двигалась очень быстро, поэтому я привязал сеть к моему свободному тросу и бросил. Индейка попалась в нее. Тут появилась еще одна. Я достал еще одну сеть, и со второго броска у меня уже были две индейки. Но тут появились еще две, потом четыре, и все они летели сверху, и тогда я догадался, что они наши. Я бросил конец троса, к которому был привязан, – и у меня оказалось уже три индейки.

– Хороший бросок, – похвалил Гэввинг.

– А, с меткостью в тот день у меня было в порядке. Но все небо было забито индейками, большая часть их улетела, и я все еще думал, что это какая‑то шутка.

– Ага.

– Вот поэтому я никогда раньше не рассказывал эту историю.

Гэввинг неожиданно догадался, что последует дальше.

– Я могу пережить, если ты и сейчас не станешь ее досказывать.

– Да нет, все нормально. Это и в самом деле было смешно, – серьезно сказал Джиован. – Все небо было полно индеек, и семья триады пришла разобраться с этим крылатым мясом. Они распались и отправились за индейками. Я ничего не мог сделать, только потянуть на себя своих трех.

Теперь Джиован наверняка не улыбался.

– Самец нацелился на одну из моих индеек. Он проглотил ее целиком и попытался отплыть. Она висела на тросе… представь себе трос, один конец которого привязан глубоко в ветвях, а другой конец тянет на себя огромная зверюга, а я повис в петле посередине. Я быстро понял, что происходит, развязал петлю и попробовал освободиться, но петля захлестнула мою ногу и почти перетерла ее, и я начал падать в небо…

– Древесный корм!

– Точно, я уже считал себя древесным кормом. Не забудь, я все еще держал в руках трос. Но на каждом конце его было по индейке, и они бились как сумасшедшие, а я падал. Я решил, что надо отбросить индеек, я так и сделал, подумав, что они зацепятся где‑то в ветвях, но этого не случилось. А тем временем самца триады поймало что‑то, и он не знал, что именно. Он все тянул трос, пока не почувствовал, что у него в желудке что‑то шевелится, и срыгнул. Думаю, именно так и произошло. В чем я уверен, так это в том, что меня вдруг что‑то шлепнуло по лицу, и это была мертвая индейка, вся покрытая слизью, и я схватил ее, прижал к сердцу, как родную, и вскарабкаются по тросу обратно в крону.

Гэввинг боялся засмеяться.

– Там я перевязал то, что осталось от моей ноги, а то, что болталось свободно, пришлось отрезать. Ну что, парень, Харп рассказывал тебе хоть что‑то похожее?

– Нет. Древесный корм, как бы ему это понравилось! Ох!

– Он сделал бы меня знаменитым. Но мне что‑то не хочется быть знаменитым таким образом.

Гэввинг переваривал услышанное.

– Почему ты рассказал мне теперь?

– Не знаю. Моя очередь, – неожиданно сказал Джиован.

Он набрал побольше воздуху и исчез в дыму. Гэввинг почувствовал тяжесть на душе. Всегда он задавал слишком много вопросов. Он виновато усмехнулся, представляя себе Джиована, пытавшегося сбросить трос, на обоих концах которого болтались индейки. А вдруг Джиован жалеет о том, что рассказал это?

Он увидел, как из‑за изгиба ствола появился Клэйв.

Джиован вынырнул из костра, притащив с собой облако дыма, и Гэввинг задержал дыхание, пока дым немного не развеялся.