~~

Ресторан, на самом деле бывший частью гостиницы, располагался у тихой дороги, выходящей к шоссе на Лондон. Посетителей было мало, и атмосфера располагала к отдыху, была непринужденной – неяркое освещение, ненавязчивое обслуживание.

Элли посмотрела через стол на Келсо и улыбнулась его поглощенности огромным ромштексом на тарелке. Он сосредоточенно ел, хотя поедание мяса вряд ли требовало такого внимания и целеустремленности. Лампа на столе под красным абажуром излучала теплый свет, придавая лицу округлость и мягкость, обычно незаметные. С приглаженными волосами и единственным галстуком – Келсо признался, что когда он его покупал, узкие были в моде; потом, с появлением более широких, галстук устарел, а теперь снова вошел в моду, – он выглядел совсем не тем небритым взъерошенным типом, которого она встретила сначала. У него был нос с горбинкой, в меру твердый подбородок, почти прямые губы, но внимание Элли привлекли глаза. Они отличались глубочайшей синевой, почти черные в неярком освещении ресторана, и были одновременно мягкими и настороженными, когда прямо смотрели на нее. Темным ресницам позавидовала бы любая девушка, и только брови, острым углом изгибаясь над переносицей и опускаясь к скулам, придавали чертам жесткость, что было привлекательно, но немножко устрашающе. Потянувшись к бокалу с вином, Келсо поймал ее взгляд.

Подняв бокал, он улыбнулся, и Элли быстро взяла свой, чувствуя, что краснеет, как школьница, на этот раз от смущения, а не от злости.

– Как твой Строганов? – спокойно спросил Келсо.

– Отлично. А твой ромштекс?

– Хорошо. Я и не знал, что так проголодался.

– Мне казалось, тебе это чувство незнакомо.

Он пригубил вино, глядя на девушку через край бокала.

– Ты так и не объяснила мне, почему, – сказал он, ставя вино на стол.

Она вопросительно посмотрела на него.

– Почему не замужем, – сказал Келсо, снова принимаясь за свой ромштекс.

– Ох.

– Есть какая‑то причина?

– Обычная. Все жду подходящего спутника. Наверное, я слишком наивна.

– Не думаю. Ты хорошо искала?

– И не пыталась. Наверное, я слишком люблю свою работу, она занимает все время. Джим, я хочу задать тебе вопрос и буду благодарна, если ты ответишь честно.

– Положить руку на Библию?

– Побудь серьезным хоть минуту.

Он оставил свой ромштекс и положил нож и вилку.

– Давай.

Поколебавшись, Элли сказала, будто нырнула:

– Когда мне рассказали о твоей работе, я кое‑что разузнала самостоятельно. О тебе.

Он снова взял нож и вилку и принялся за мясо. Но это не остановило ее:

– Один друг из полиции сказал, что у тебя странная репутация.

– Давай оставим это, Элли.

– Не сердись. Я просто хочу выяснить, не потому ли ты хочешь отстранить меня от расследования. Или просто потому что я женщина и не соответствую твоим стандартам?

– Твой друг сказал, что я приношу несчастье? Иона – так меня называют.

– Он сказал, что несколько операций, в которых ты участвовал, плохо кончились.

– Лишь несколько? Да, пожалуй, лишь несколько, но этого достаточно, чтобы люди поверили в мою способность приносить несчастье. Почему, ты думаешь, меня направили сюда? Моя последняя операция – с нападением на бронированный фургон – провалилась. Один полисмен погиб, а он был всего лишь шофером.

– Но это могла быть не твоя вина.

– Моя. Я видел стрелявшего. И мог остановить его. Но мой револьвер дал осечку. И водитель погиб.

– Но как ты можешь винить себя.