|
– Я ем, когда хочу, а когда не хочу, не ем. И вообще, это мой желудок, а не твой, моя доро-гая. – Хватит говорить мне «моя дорогая». Когда ты говоришь «моя дорогая», мне кажется, будто я домохозяйка средних лет. – Это мой желудок, а не твой, – исправился я. С тех пор как ей исполнилось двадцать, она требует, чтобы я не нежничал с ней. Хотя я не понимаю, какая ей разница. – Они только что открылись, наверное, повара еще просто не освоились. Ничего бы с тобой не случилось, если бы ты проявил больше терпимости, – сказала сестра за чашкой кофе, который выглядел как гадкий жидкий кофе. – Может, и так, однако, на мой взгляд, отставить гадкую еду – это тоже мнение, имеющее право на жизнь, – сказал я. – И с каких это пор ты у нас такой крутой? – спросила сестра. – Пытаешься на мне сорваться? – спросил я. – Месячные? – Отстань. Что ты за чушь порешь? Почему я должна это от тебя выслушивать? – Да ладно, не кипятись. Я же точно знаю, когда у тебя были первые месячные. Довольно поздно, поэтому ты с матерью к доктору ходила. – Не заткнешься, влеплю тебе сумкой! – прикрикнула на меня она. Поняв, что она не на шутку рассердилась, я замолчал. – У тебя на все вокруг слишком ограниченный взгляд, – сказала она. – Ты видишь и крити-куешь только недостатки, даже и не пытаешься увидеть что-нибудь хорошее. Если что-то не со-ответствует твоим критериям, ты к этому и не притронешься. Когда это постоянно видишь ря-дом, так на нервы действует. – Но это ведь моя жизнь, а не твоя, – сказал я. – А еще ты делаешь больно другим и причиняешь хлопоты. Вот и тогда, когда ты дрочил все время. – Дрочил? – переспросил я с удивлением. – Это еще что за новости? – В старших классах ты часто дрочил, потом простыни грязные были. Я это прекрасно знаю. А ты знаешь, как потом отстирать сложно? Хочешь дрочить, так хотя бы простыни не пач-кай. Вот я и говорю, сплошные хлопоты от тебя. – Приму к сведению, – сказал я. – А что касается твоих слов… Я повторюсь, у меня своя жизнь, что-то я люблю, а что-то – нет. С этим ничего не поделаешь. – Но ты делаешь больно окружающим, – сказала сестра. – Почему ты не пытаешься идти навстречу людям? Почему не пытаешься увидеть положительную сторону? Почему хоть не-множко не пытаешься потерпеть? Почему ты не взрослеешь? Этим замечанием она меня немного задела. – Я взрослею. Я терплю и вижу положительные стороны. Просто дело в том, что я вижу не то же самое, что ты. – Сколько пафоса. Вот поэтому в свои двадцать семь так и не завел приличной девушки. – У меня есть подруга. – Ты же просто спишь с ней, – сказала сестра. – Ведь так? Неужели тебе так нравится еже-годно менять партнерш, с которыми ты спишь? Разве есть во всем этом смысл без понимания, любви, сочувствия? Это же ничем не отличается от мастурбации. – Раз в год я не меняю, – сказал я без сил. – Да какая разница, – сказала сестра. – Неужели так сложно настроиться на серьезный лад, жить серьезной жизнью? Неужели ты не хочешь повзрослеть? На этом наш разговор закончился. Что бы я потом ни говорил, она почти ничего не отвеча-ла. Я толком не мог понять, почему она заняла такую позицию в отношении меня. Еще год на-зад казалось, что ей нравится моя разгильдяйская жизнь, и, если мои чувства меня не подводят, она даже в определенном смысле восхищалась мной. Критика началась с того момента, как она начала встречаться со своим женихом. Это нечестно, думал я. Мы общались с ней двадцать три года. Мы были дружны, могли от-кровенно поговорить о многих вещах и почти не ссорились. |
