|
Местами белье сушилось прямо над проходом, мне пришлось пройти под ря-дом полотенец, рубашек и постельного белья, с которого еще стекала вода. От домов ясно доно-сились звуки – телевизор, шум туалетного бачка. Пахло карри. По контрасту с этим со стороны старых домов не было почти никаких признаков жизни. Заборы были умело замаскированы различными кустами и кипарисами, а через щели в них мож-но было разглядеть ухоженные садики. Какого только архитектурного стиля тут не встретишь! И японский, с длинной обходной галереей, и западный, с тусклыми медными крышами, и недавно перестроенный модерн. Но общим у них было то, что нигде не было видно людей. Ни звуков, ни запахов. Сохнущее белье также почти не попадалось на глаза. Я впервые гулял по проходу, внимательно оглядываясь по сторонам, поэтому окружавшие картины были мне в новинку. В углу одного заднего двора одиноко стояла коричневая засохшая елка. В другом дворе валялось столько детских игрушек, словно здесь собрали ценности из дет-ства нескольких человек. Трехколесный велосипед, набор для серсо, пластиковый меч, резино-вый мячик, игрушечная черепашка, маленькая бита, деревянный грузовик. Еще в одном дворе было кольцо для баскетбола, в следующем – прекрасный комплект садовых кресел и керамиче-ский столик. Белые садовые кресла уже покрылись толстым слоем земли, видимо не использова-лись несколько месяцев (а может, и несколько лет). Дождем к столу прибило лепестки фиолето-вой магнолии. В каком-то из домов через большую стеклянную дверь в алюминиевой раме можно было рассмотреть всю гостиную. В комнате стояли кожаный диван с креслами цвета печенки, боль-шой телевизор, сервант, на котором виднелись аквариум с тропическими рыбками и какие-то два кубка, декоративная напольная лампа, и во всем этом не было ощущения реальности, будто смотришь на декорации к телевизионной постановке. В следующем дворе была огромная будка для большой собаки, обнесенная решеткой. Од-нако собаки внутри не оказалось, а двери были распахнуты настежь. Решетка закрутилась и вы-гнулась наружу, словно кто-то изнутри висел на ней несколько месяцев. Пустующий дом, о котором говорила жена, был почти сразу после дома с собачьей будкой. Я сразу же понял, что там никто не живет. С первого взгляда можно было понять, что он не про-сто пустует месяца два или три. Двухэтажный дом был относительно новым, но деревянные ставни покоробились от дождей, на поручнях рядом с окнами на втором этаже выступила крас-ная ржавчина, казалось, они вот-вот отвалятся. В маленьком садике на постаменте высотой по грудь стояла каменная скульптура птицы, распахнувшей крылья, а все вокруг заросло сорной травой, самые высокие ветви золотарника доходили до птичьих лап. Птица – затрудняюсь ска-зать, как она может называться, – казалось, не в восторге от такой ситуации и, раскрыв крылья, вот-вот взлетит. Кроме этой каменной скульптуры, в саду не было никаких украшений. Под козырьком крыши чинно стояли два старых пластиковых кресла, а рядом с ними распустились ярко-красные цветы азалии, казавшиеся ненастоящими. Больше на глаза мне не попалось ничего, кроме травы. Я облокотился о проволочную сетку по грудь высотой и некоторое время рассматривал сад. Очень похоже на место, которое может понравиться коту, однако, сколько бы я ни всматри-вался, самого кота видно не было. На антенне сидел голубь, до меня доносилось его монотонное воркование. Тень от каменной птицы падала на густую траву и распадалась на мелкие части. Я вынул сигарету из кармана, поджег ее спичкой и, продолжая облокачиваться о сетку, за-курил. Все это время голубь, сидя на телевизионной антенне, продолжал монотонно ворковать. Докурив, я затушил окурок о землю и еще довольно долго не двигался с места. Не знаю, сколько времени я стоял, облокотившись о забор. Мне ужасно хотелось спать, в голове была ка-кая-то муть, и я, не думая ни о чем, просто смотрел на тень от каменной птицы. Хотя, может, я о чем-то и думал. |
