Книги Фэнтези Максим Далин Искра страница 23

Изменить размер шрифта - +
А рядом, в истоптанном снегу — нож лежит; пустые ножны — у Белого Мха на поясе.

Свистнул Искра еле слышно — разжал медвежонок лапы, к ноге хозяина прижался. А Белый Мох всё отдышаться не может. Чужие люди помогли ему подняться, шапку отдали, что в сторону отлетела — а он всё твердил: «Ух, и душно же было мне! Словно душа с телом расставалась…»

Никто из добрых людей не понял, что случилось. Только досадовали, что самое интересное пришлось пропустить, пока помогали чужаку: как победитель гонок с шеста тальниковое кольцо с алой тряпицей сдёргивал, большое богатство себе. А всё из-за того, что упился пришлый мужичок водкой сверх меры. Обидно.

Только Копьё с Искрой переглянулся понимающе — и прочь от гонщиков его повёл.

— Не иначе, — сказал вполголоса, — келе твои тебя спасли, отвели его руку. В суматохе никто и не разобрался бы, что с тобой стряслось — когда все кричат, все ревут, все водку пили…

— Но почему он меня убить хотел? — спросил Искра. — За что?

— За то, что ты Гнусу дорогу перешёл, — сказал Копьё. — За то, что дети Ворона уже год Гнуса не звали и шкурок за камлание не давали ему. А может, и ещё причины есть. Шаманские пути — тёмные пути.

Ничего Искра не ответил. Новый нож, мечту свою, из ножен вынул, ладонь разрезал, протянул медвежонку. Почувствовал, как верный друг горячую боль ледяным языком зализывает. И на Копьё взглянул снизу вверх, как в далёком детстве:

— Что же делать мне? Рассказать ли об этом? И кому? И поверят ли?

А на эти вопросы и Копьё ответов не знал.

Только одно решил охотник: позовут друзья водку пить — не пить больше чашки. Один раз отвели верные келе от Искры беду — второй раз могут и не отвести. Пусть лучше веселья будет поменьше, зато взгляд останется острым и цепким.

Не хотелось Копью Искру одного оставлять, но позвали его Седой Лис и Сова. Хвастался Сова шкурками с побережья и крупинками золота — да не в этом и дело: очень уж хотелось Копью с друзьями детства хоть словом перекинуться. А Искра в большой тордох, где гости ели солёную рыбу и строганину да водку пили, пойти не захотел.

— Душно мне там, Копьё, — сказал. — Я лучше пойду смотреть, как дети Моржа плошки зажигают и песни поют. Не беспокойся: медведи мои — со мной. У знака из сухих рогов увидимся.

Помедлил Копьё. А Искра улыбнулся:

— Я начеку. Подумать надо мне.

И не стал Копьё его ремнём к себе привязывать, как щенка — поверил. Ушёл с друзьями.

А Искра у лотка стоял, рассматривал рукавицы, все сплошь бисером вышитые, что женщины с побережья делают — и не видел.

Знал Искра, что есть люди, которым он не по нраву — но что враги у него есть, узнал только сегодня. Горело это знание, как свежая царапина на душе.

Не мог он больше быть мальчишкой, что на ярмарке веселится — снова шаманом стал. И радость ушла.

И когда он пьяного Гнуса увидел — не испугался. И не ушёл в тень: не пристало ему от врагов бегать, словно евражке от белой лисицы. Пусть Гнус делает, что хочет — со спины ни ему, ни дружкам его к Искре больше не подобраться.

Смотрел на него Искра — и видел, что укутан Гнус в тягучую темноту, как в парку. И что копошатся в этой темноте маленькие твари — а Гнус их словно бы и не замечает. Зато Искру сразу заметил.

Только что пошатывался и по сторонам глазел — и вдруг выпрямился. Цепко Искре в лицо взглянул. Подошёл ближе и сказал негромко, с усмешечкой, что на улыбку и в сумерки не похожа:

— От железа заговорённый, шаманчик-девчонка? Мать заговорила, когда в малицу с белыми куропатками рядила тебя? Это ничего. Всё равно недолго тебе песни петь и складно врать: глаза на затылке заведи, рот оленьими жилами зашей — а всё равно не убережёшься.

Быстрый переход