|
Коротенькая юбка Эстер позволяла ей легко танцевать, не стесняя движений. Она смеялась, увлекаемая неотразимым капитаном, ноги ее почти не касались земли, а золотистые волосы то летели за ней как огненный шлейф, то падали на щеки и все лицо. Он говорил с ней то по-французски, то на языке басков, и каждый раз, когда фигура танца приближала ее к нему, она чувствовала, как его твердая рука все теснее прижимала ее стан. - В ночь на святого Жана из моря пришла фея, - говорил он. - Монеган - счастливый остров. Все это - магия. Откуда вы знаете наши танцы? - Потому что меня зовут графиня де Пейрак де Моран д'Ирристру. - Ирристру?.. Это фамилия из наших мест. - Вот именно. - Так вы из Аквитании? - Да, по замужеству. - Почему же ваш супруг позволяет вам уезжать одной на край света? - Он недалеко отсюда, так что будьте осторожны, сударь. - Сударыня, - сказал он на своем языке, - у вас самая восхитительная талия, какую я когда-либо обнимал, а глаза ваши меня заворожили... - И продолжал по-французски: - Умеете плясать джигу виноградарей? - Кажется, да. - Тогда пошли. Он завертел ее в безумном вихре, и голова ее пошла кругом: темно-синее небо, красный огонь костров, веселые лица пулей проносились мимо. - Не могу больше, - крикнула она, - голова кружится. Он убавил скорость, но сперва пару раз крутнул ее, крепко обняв и оторвав от земли. Послышались аплодисменты. Задыхаясь, Анжелика смеялась, а ей уже протягивали оплетенную бутылку. Пить надо было залпом, и она закинула голову, направляя струю прямо в горло. И этот ее подвиг тоже заслужил аплодисменты. На возвышении, опершись о дерево, стояли преподобный Пэтридж, осуждавший подобные выходки, и моряк Джек Мэуин, которому не хотелось участвовать в празднике; оба с мрачным видом наблюдали эту сцену. Заметив их, Анжелика неудержимо расхохоталась, уж очень комично те выглядели. Ее веселый громкий смех вызвал веселье окружающих, и все опять закружились в танце, взрослые - парами, дети - хороводом. Волынки подхватывали ритм тамбурином, лимузинская бурре сменялась шотландской джигой и корнуэльским старинным танцем; те, что были постарше или просто устали, хлопая в ладоши, поддерживали ритм. Временами люди в изнеможении присаживались к столу выпить кружку пива или стакан вина. С кораблей, стоящих в порту, привезли праздничные запасы: испанские и французские вина, терпкое вино из дикого винограда с островов Карибского моря; от такой смеси в желудках загоралось солнце, а в ногах прибавлялось энергии, впрочем, сменяющейся опасным расслаблением. Сидя за столом, две старушки, одна из которых была та самая бабушка Дюмаре, что предвидела во сне утопленников, непрерывно и ловко вскрывали ножом раковины устриц. Господин д'Астигуерра напомнил Анжелике о "лубинку", любимом блюде басков и жителей Беарна. Он привез из Байонны много этих сосисок с очень острым вкусом. Их обжаривали на огне и, обжигаясь, торопливо ели, заедая сырой устрицей. Какое наслаждение! Обжигающая сосиска и прохладная устрица. После каждого танца - стаканчик пиренейского вина. И еще одну адскую сосиску, от которой слезы катились из глаз, холодную зеленоватую устрицу, проглоченную с морской водой прямо из перламутровой раковины. |
