|
Молитвы мои благодарные обращал я богу с похвалой ему, но и с гордостью такое было чувство у меня, словно одолел я силу божию, против воли его заставил бога наделить меня счастьем; уступил он мне, а я его и похваливаю: хорошо, мол, ты, господи, сделал, справедливо, как и следовало! Эх, язычество нищенское! Зиму прожил я незаметно, как один светлый день; объявила мне Ольга, что беременна она, -- новая радость у нас. Тесть мой угрюмо крякает, тёща смотрит на жену мою жалостливо и всё что-то нашёптывает ей. Затевал я своё дело начать, думал пчельник устроить, назвать его, для счастья, Ларионовым, разбить огород и заняться птицеловством -- всё это дела для людей безобидные. Как-то раз Титов говорит мне сурово таково: -- Ты, Матвей, больно рано обсахарился, гляди -- скоро прокиснешь! Летом ребёнок родится у тебя -- али забыл? Мне давно хотелось правду сказать ему, как я в то время понимал её, и вот говорю: -- Сколько надо было мне греха сделать -- сделал я, поравнялся с вами, чего вам хотелось, -- ну, а ниже вас не буду стоять! -- Не понимаю, -- говорит, -- что ты хочешь мне доказать! Я тебе говорю просто: семьдесят два рубля в год для семейного не деньги, а дочернино приданое я тебе не позволю проедать! Думай! Мудрость же твоя -- просто злость против меня, что я тебя умнее, и пользы в ней -- ни тебе, ни мне. Всякий свят, пока черти спят! Трудно было, а, жалеючи Ольгу, сдержался я, не избил его. На селе известно стало, что я с тестем не в ладу живу, стал народ поласковее глядеть на меня. Сам же я от радостей моих мягче стал, да и Ольга добра сердцем была -- захотелось мне расплатиться с мужиками по возможности. Начал я маленько мирволить им: тому поможешь, этого прикроешь. А в деревне -- как за стеклом, каждый твой взмах руки виден всем. Злится Титов: -- Опять, -- говорит, -- хочешь бога подкупить? Решил я бросить контору, говорю жене: -- Шесть рублей в месяц -- и больше -- я на птицах возьму! Опечалилась подруга моя. -- Делай, как знаешь, только не остаться бы нищими! Жалко, -- говорит, папашу: хочет он тебе добра и много принял греха на душу ради нас... "Эх, думаю, милая! Село мне его добро под девятое ребро!" И на другой день сказал тестю, что ухожу. Усмехнулся он, спрашивает: -- В солдаты? Ожёг! Понимаю я, что напакостить мне -- легко для него: знакомства он имеет большие, везде ему почёт, и попаду я в солдаты, как в воду камень. Дочери своей он не пожалеет, -- у него тоже большая игра с богом была. И -- петля за петлёй на руки мне! Жена тайно плакать начала, глаза у неё всегда красные. Спросишь её: -- Ты что, Оля? А она говорит: -- Нездоровится. Помню клятву мою перед ней, неловко, стыдно мне. Один бы шаг ступить, -- и решимость есть, -- жалко женщину любимую! Не будь её, пошёл бы я в солдаты, только бы Титова избежать. |
