|
-- Смутился, -- мол, -- душой я, батюшка. А секретарь этот, стоя сзади меня, шепчет: -- Говори: ваше преподобие! -- Велите, -- говорю, -- уйти служащему, мне при нём стеснительно... Взглянул на меня протопоп, пожевал губами, приказывает: -- Выдь за дверь, Алексей! Ну, говори, что сделал? -- Сомневаюсь, -- мол, -- в милосердии господнем. Он руку ко лбу приложил, поглядел на меня и нараспев шепчет: -- Что? Что-о такое, а? Ах ты, дубина! Обижаться мне не время было, да и не обидна привычка властей наших ругать людей, они ведь не так со зла, как по глупости. Говорю ему: -- Послушайте меня, ваше преподобие! Да и присел было на стул -- но замахал старичок руками, кричит: -- Встань! Встань! На колени должен пасть предо мной, окаянный! -- Зачем же, -- говорю, -- на колени-то? Ежели я виноват, то не перед вами, а перед богом! Он -- пуще сердится: -- А я кто? Кто я тебе? Кто я богу? Из-за пустяка мне с ним стыдно спорить. Опустился на колени -- на вот! А он, пальцем мне грозя, шипит: -- Я тебя научу священство уважать! Пропадает у меня охота беседовать с ним, и покамест совсем не пропала -- начал я говорить; начал, да скоро и забыл про него -- первый раз вслух-то говорю мысли мои, удивляюсь словам своим и весь -- как в огне. Вдруг слышу -- кричит старичок: -- Молчи, несчастный! Я -- как об стену с разбега ударился. Стоит он надо мной и шепчет, потрясая руками: -- Понимаешь ли ты, безумное животное, слова твои? Чувствуешь ли велие окаянство твоё, безобразный? Лжёшь, еретик, не на покаяние пришёл ты, а ради искушения моего послан дьяволом! Вижу я -- не гнев, а страх на лице у него. Трясётся борода, и руки, простёртые ко мне, мелко дрожат. Я тоже испугался. -- Что вы, -- говорю, -- ваше преподобие, я в бога верую! -- Лжёшь, собака заблудшая! И начал он мне угрожать гневом божиим и местью его, -- начал говорить тихим голосом; говорит и весь вздрагивает, ряса словно ручьями течёт с него и дымом зелёным вьется. Встаёт господь предо мною грозен и суров, ликом тёмен, сердцем -- гневен, милосердием скуп и жестокостью подобен иегове, богу древлему. Я и говорю протопопу: -- Сами вы в ересь впадаете, -- разве это христианский бог? Куда же вы Христа прячете? На что вместо друга и помощника людям только судию над ними ставите?.. Тут он меня за волосья ухватил, дёргает и шепчет, всхлипывая: -- Проклятый, ты кто такой, кто? Тебя надо в полицию представить, в острог, в монастырь, в Сибирь... Тогда я опомнился. |
