|
Твой отец бросил медицину, но не потому, что стремился быстрее зарабатывать себе на жизнь - он понимал: ему не сдать экзамены. Теперь ты видишь, что есть правда, которую надо знать? Почему у него не хватило мужества крикнуть ей: - Мама, мне еще нет и семнадцати! Моя жизнь только начинается. Впервые у меня было свидание с девушкой. Ну почему ты не замолчишь? Почему хочешь все испортить? Подавленный, он предпочел бы ничего не слышать, но каждое слово врезалось в память, и он не сомневался навсегда. - Я, как могла, старалась помочь ему. Доказательства? Когда в доме не оставалось ни гроша и ни крошки съестного, я отправлялась к отцу за деньгами, заранее зная, что он скажет: - Сама выбирала, дочка. Но я знала также, что в конце концов он достанет из кассы купюру и, пожав плечами, протянет мне. Потом мы переехали в Канн - старый дантист ушел на пенсию. Ты был еще совсем маленький, и я сама занималась тобой, что не мешало мне быть и служанкой, и ассистенткой, быстро надевая белый халат, когда в дверь звонил пациент. Но я не жаловалась. Я была счастлива, по крайней мере так мне казалось. Я чему-то служила. Твой отец считал мое самопожертвование вполне естественным, и ему в голову не приходило спросить, не устала ли я. В моей жизни была цель, существование мое имело смысл. Кому, по-твоему, пришла мысль открыть кабинет поэлегантнее и поискать новую клиентуру? Тебе ответят, что мне: из честолюбия, чтобы жить на вилле, иметь служанку, носить модные платья. Неправда! Это твой отец хотел утвердиться в жизни, доказать себе, что его карьера удалась. Да, я получила виллу. У меня появилась Ноэми, появилось свободное время, возможность не носить по году одно и то же платье. Только вот у нас с отцом не стало, если так можно выразиться, контакта, разве что за столом. Она все более оживлялась, говорила отрывисто. - Не я, а он приглашал своих друзей-врачей. Он таскал меня каждое воскресенье на яхту к Поцци, где я должна была развлекать разговорами его мерзкую жену, пока мужчины ловили рыбу в море у островов. Это он. - Хватит, мама, - бросил Андре, вставая. - Думаешь, я лгу? - Ничего я не думаю. Извини, но я не хочу больше слушать. - Воображаешь, что я сержусь на твоего отца? - Я вообще ничего не воображаю. - Неужели ты не понимаешь, Андре, что должен знать? Она подошла к нему, худенькая и трогательная в своем бикини, положила руки ему на плечи. - Я не хочу терять сына. Ведь ты, - умоляю, пойми, - единственное, что осталось в моей жизни. Казалось, он сдался. - Понимаю, ма. - Ты действительно понимаешь меня? Понимаешь, что моя жизнь потеряла всякий смысл, и если я цепляюсь за Наташу... Она припала головой к его груди; он попытался высвободиться. - Не будь строг ко мне, Андре. Сперва узнай все. Что он мог ей ответить? Он чувствовал себя неуклюжим, инертным, и его волнение оставалось чисто поверхностным. Оно рассеется, как только она его отпустит. - Не плачь, ма. - Не бойся. Это хорошие слезы, они несут облегчение Она обхватила его руками и прижалась к нему еще сильнее, но тут из окна гостиной до них донесся голос Нозми. |
