|
- Что он может быть моим отцом? - закончил он фразу. - Ты это хотела сказать, верно? - А что ты думаешь? - Ничего. Мне все равно. Расставаясь, она наклонилась, чтобы поцеловать его в мокрые щеки - их лица блестели от дождя. - До четверга? Если, конечно, у тебя не будет слишком мною работы. - Я найду выход. - Не забудь позвонить. - Заметано. Стоя под воротами, она смотрела, как он уходит, и в черном непромокаемом плаще, который бил его по икрам, он казался выше, чем обычно. Ей захотелось окликнуть его. Может, он еще не все сказал, а она со своей стороны не нашла нужных слов? Он взял из гаража мопед, с трудом завел. А потом почти час медленно ехал в потоке машин. Он досадовал на себя. Злился за свою откровенность с Франсиной: и теперь она все передаст родителям. Странно! Он впервые почувствовал себя Баром. Уже вчера он рассердился на Ноэми, которая назвала их семью сумасшедшим домом, и, не сдержавшись, ответил ей довольно резко. Их было трое, замкнутых в себе людей, со своими проблемами, со своими вопросами, которые каждый задавал себе сам. От Парижа в памяти у него сохранился только парк с блестевшими в солнечных пятнах деревьями, двор дома на набережной Турнель. Узнал бы он сегодня привратницу, которая присматривала за ним из открытого окна? Она была очень худа, и платье висело на ней как на вешалке. Кажется, во рту у нее не хватало зубов. Много позже ему рассказывали, что отец первой привел ее в диспансер и вставил зубы. Зато о канарейке Андре помнил наверняка. В Канн они ехали на поезде; об этом переезде он не сохранил никаких воспоминаний. В мрачной квартире на Эльзасском бульваре ему, ребенку, казалось, что в воздухе постоянно висит тонкая серая пыль. Иногда он даже пытался ее поймать. Его не удивляло хождение людей по коридору, а, напротив, приводило в восторг, возможно, потому, что ему запретили открывать дверь в зале ожидания и смотреть на сидящих возле стен мужчин и женщин. Они, преимущественно суровые местные крестьяне, часами сидели, пристально глядя в пространство. Его родители тоже хранили воспоминания, которых он не знал, но которые занимали важное место в их жизни. Однажды вечером они впервые поцеловались. Они шли рука об руку и, улыбаясь, строили планы на будущее. И сейчас они жили в этом будущем, разумеется не узнавая его. Они, должно быть, думали, что Андре холодно наблюдает за ними и судит их без снисхождения, в то время как он никогда еще так остро не чувствовал свою близость к ним. Он злился на себя за то, что взбунтовался и, может быть, взбунтуется снова, если возникнет необходимость защищать свое собственное "я". Он въехал в ворота. На аллее стояли лужи. Под дождем розовый цвет виллы казался намного темнее. Поставив мопед возле гаража, Андре вошел в дом. Его удивила тишина, неподвижность воздуха и предметов. - Есть кто-нибудь? - Я! - ответил из кухни голос Ноэми. - Мама ушла? А ведь он только что видел красную машину в гараже. - Не знаю. Может, ушла, а может, спит. - Папа вернулся? Был уже девятый час. |
