– Фу, я же говорил, что эти свиньи не заслуживают человеческого отношения! – немцы, пришедшие под вечер, зажали носы прямо от порога. Говорили на своем поганом языке, но я почти все понял.

– Дайте поесть нормально, не буду больше так портить воздух! – спокойно произнес я на их языке.

– Сейчас, может, тебе еще и темного «Баварского» принести, свинья? – брякнул один из двух фашистов, что решили меня навестить.

– Я светлое люблю, а так, если вас такой водичкой напоить, сами будете дристать дальше чем видите! – сказал я и отвернулся. Фрицы не стали заходить в сарай. Тупо постояли еще несколько секунд и ушли.

Еще два дня я провел более или менее сносно. В первый меня выволокли из сарая, заставляя обтереться снегом, чтобы хоть немного отбить ту вонь, какая от меня шла, а на второй день принесли котелок баланды и какие-то обноски. Обносками оказалась наша форма, здорово потрепанная, но гораздо чище моей. С трудом, но переоделся, даже легче стало. Больше меня уже не били, но и ранами заниматься никто не собирался. Я тут оторвал потихоньку бинт на руке, на вид вроде ничего так, черноты или еще чего страшного не видно. Спина сильно зудела, мне кажется, там лишь царапины, но глубокие, вот и саднит, как будто заживает. А что, если действительно вскользь прошли осколки, то это достаточно вероятно.

Сколько я провалялся в этом сарае, так и не сосчитал, но в один из дней, видимо, прибыл тот, кого ждали.

– Это он? – фашист был образцом гитлеровского выкормыша. Вот уж у этого точно все в порядке с родословной, как с плаката. Наверняка из самого Берлина прилетел. Меня вытащили из сарая и швырнули к ногам фрица. Тот тростью приподнял мне голову и так и стоял, надменно и с отвращением глядя на меня.

– Так точно, господин бригадефюрер, он оставался прикрывать отход той группы диверсантов, которая захватила вашего брата… – О как, так тот эсэсман его братец? Очень интересно!

– Переведите вопрос, лейтенант! – обратился к одному из фрицев Маттеус.

– Господин бригадефюрер, он понимает нас… – неловко отозвался лейтенант. А у Маттеуса глаза расширились.

– Куда увезли пленника? – Вот идиотский вопрос, как будто сам не понимает.

– Куда и ваши доставляют пленных – командованию, естественно, – ответил я спокойно. Как-то по фигу было на свою судьбу уже, в сарае я давно уже смирился с тем, что умру.

– Есть вероятность того, что он жив? – деловито спросил Маттеус.

– Почему он должен быть мертв? В отличие от ваших зверей, у нас пленных не убивают. Сам видел даже генерала вермахта, ничего, живой был. Зачем убивать того, кто уже не опасен?

– Ты лжешь, – заявил на мою отповедь фриц, но как-то неуверенно.

– А зачем мне это? – пожал я плечами.

– Лейтенант, его что, оперировали? – вдруг сменил тему бригадефюрер СС.

– Так точно, извлекли осколки, почистили раны, ничего особенного не делали. Хотели, чтобы не сдох до вашего приезда, господин бригадефюрер! – отрапортовал явно заготовленную речь фашистский лейтеха.

– В каком он звании? – У меня бы и спросил, или не хочет со мной больше разговаривать?

– В бреду допрашивали, назвался ефрейтором…

– У вас есть тут лагерь поблизости?

– Так точно, небольшой. Во время последних боев под Москвой были захвачены около полусотни красных…

– Бросьте его к ним, пуля для него слишком легкая смерть, пусть помучается! – А я только за! Тем более что чувствую себя гораздо лучше, чем в первые дни плена.