— Где я? — чуть слышно простонала она, и головка ее опять вяло опустилась на плечо Розы.

К смертельно бледному личику постепенно начала возвращаться жизнь: снова подняв глаза, Мари заметила Розу и Клари.

— Что со мной было?

— А, легкий обморок. Тебя напугала та гадкая женщина.

— Ах, боже мой, как мне совестно!

— Ну, что ты, — утешала ее Роза. — И говорить не о чем. С каждым может случиться. Дело солдатское!

Даже на страдальческом лице Мари поговорка, в горячности произнесенная Розой, вызвала легкую улыбку: право же, еще никогда никто не утверждал, что обморок — дело солдатское!

Сообщение госпожи Репаши, а главное, тон ее удручающе подействовал на милую девушку, которой никогда еще не касались житейские бури. Глаза у Репаши были грозные, большущие, выпученные, как у стрекозы: Мари показалось вдруг, что сейчас они засверкают, завращаются в глазницах, а потом как выпрыгнут на нее… Прибавило ей страху и ужасное открытие, что кавалер ее был грабителем, что держал ее в объятиях убийца. И узнала она это именно тогда, когда сердце ее до краев было переполнено беспокойными желаниями, а душа наслаждалась до боли сладкими воспоминаниями минувшего часа. Не удивительно, что в подобном столкновении чувств нервы ее сдали, голова закружилась, и она потеряла сознание.

Только накануне вечером она прочла английскую новеллу, фантастический сюжет которой еще вертелся у нее в голове, хотя сегодняшние события и отодвинули его на задний план. Красавица Долли влюбилась в интересного молодого человека, о котором ничего не знала. Не спросив, кто он и чем занимается, она вышла за него замуж, и они счастливо жили в одном из предместий Лондона, пока молодая женщина, несмотря на возражения мужа, не вбила себе в голову непременно поглядеть, как будут вешать преступника; тут и выяснилось, что ее супруг палач. Бедная, славная маленькая Долли упала и от ужаса и отвращения умерла по воле жестокосердного автора. И теперь Мари, когда Репаши сообщила ей о страшном открытии, находясь под влиянием ночного чтения и некоторого сходства ситуаций, представила себя на месте Долли, так что, очнувшись, даже удивилась, что еще жива, в то время как маленькая Долли умерла на месте. Когда Мари пришла в себя и можно было тронуться в путь, Роза взяла ее за руку.

— А теперь пойдем домой, милочка, и считай, что все это было дурным сном.

Мари молча позволила вывести себя из толпы окружавших ее женщин, которым не терпелось разузнать о ней хоть что-нибудь, но ни Роза, ни Клари не дали им никаких разъяснений. Собравшемуся на праздник обществу еще раз повезло, снова людям достался лакомый кусок, вторая тайна, которая будет сверлить теперь женские головки.

По дороге Роза остерегалась напоминать о случившемся, напротив рассказывала всякие забавные истории, чтобы отвлечь Мари и направить ее мысли в другое русло, однако Мари ничуть не занимали Розины сказки, возможно, она даже и не слушала их: ее рука, которую крепко держала Роза, все еще дрожала. Но все же сдаваться Розалия не желала и плела, болтала невесть что: и веселые пустяки о кошках, которые некоторое время выступали в роли призраков, и новые истории о всем известной рассеянности собственного папаши. Это уж непременно рассмешит подружку! И она рассказала, как прошлой весной были они с отцом на обеде у директора тренченской ссудной кассы, мама, бедняжка, дома оставалась, хворала она (мы тебе об этом писали, золотце). Сидим, значит, на обеде у директора. И вот, когда подали суп, папенька (то есть господин Велкович), вообразив, что он дома, вдруг бросил с досадой ложку и сказал: «Эх, до чего ж суп невкусный! Прошу меня извинить, жена целую неделю с постели не встает». Вот смеху было, а директорша побагровела от стыда, ну, и папа, конечно, тоже, когда сообразил, что он не у себя дома.

Но Мари и на это даже не улыбнулась, она шла рядом, как тень, и молчала.