В те годы "зачастили" с "визитами" в "зоны" так называемые "заочницы" – "невесты" или "подруги".

П.Ф.Лещенко вспоминает, что однажды в Вятлаг в роли такой "заочницы" приезжала даже депутат Верховного Совета РСФСР. И сделала доброе дело: взяла характеристики на своего "избранника" (с лагерным сроком в 25 лет), а также на двух его "корешей". Через два месяца после отъезда депутата-"заочницы" всех троих амнистировали…

"…Чудеса в решете, – едко замечает Петр Федотович, – как просто человека посадить ("намотать срок") и как просто человека выпустить, если прикосновен к механизму власти!.."

Десятилетия "большого террора", когда "сажали" всех подряд и ни за что, произвели в умах и душах советских людей глубокий переворот: стыд за противоправное деяние, боязнь уголовного наказания и тюрьмы утрачены. Общественное осуждение криминала также почти отсутствует: раньше в иной деревне (если, скажем, прадед отсидел неделю в арестантской за неуплату налога), так всю семью лет сто "колодниками" звали. Ныне же какого-нибудь мелкого воришку после выхода из "зоны" встречают чуть ли не как "героя космоса"…

Нельзя, конечно, не учитывать и послевоенную демографическую ситуацию в стране: мужчин на "воле" тогда осталось не так уж много, вот и потянулись женщины к лагерникам – каким-никаким, а мужикам…

С "заочницами" (а "движение" это началось как раз в пору "оттепели") связаны сотни историй: самых разных, порой – забавных, а чаще – не очень…

Об одной из них уже повествовалось на страницах нашей книги – в главе III-й. Напомним: для получения (на 3-5 суток, с правом проживания в специальной отдельной комнате) личного свидания с женщиной необходимо было, чтобы заключенный состоял с нею в официальном (зарегистрированном) браке. И вот нашелся (в конце 1950-х годов) на Комендантской "зоне" Вятлага один заключенный-"умелец", который (за умеренную плату) так ловко "ставил" в паспорта приезжих гражданок самодельные "брачные" штампы, что не отличишь от подлинных, и таким образом "осчастливил" не один десяток человек…

Надо сказать, что при всеобщем российском ротозействе-головотяпстве пресловутая "политическая бдительность" и в лагере чаще всего на поверку являлась не более чем декларируемой формальностью.

В декабре 1958 года, например, в жилой "зоне" 19-го ОЛПа красовался внушительный транспарант: "Лучший сучкоруб Зубарев выполняет нормы на 136 процентов. Берите с него пример!" Между тем этот самый Зубарев еще в июле ушел "в бега", причем – "с концами", "без следа"… Так что пример "сучкоруба-передовика" многим солагерникам, несомненно, представлялся весьма убедительным, но совершенно в ином смысле, нежели тот, который имели в виду "вдохновители и организаторы" упомянутой "наглядной агитации"…

Примерно в то же самое время (в условиях тотального и жесточайшего засекречивания любой информации о лагере) прямо возле 1-го дома Управления ИТЛ в поселке Лесном размещалась "Доска показателей соцсоревнования" среди лагпунктов, на которой вся дислокация подразделений Вятлага раскрывалась, как на ладони…

***

Нельзя не заметить и существенных изменений в составе персонала ИТЛ: постепенно лагерь наполнялся качественно новыми кадрами вольнонаемных работников. Если в 1953 году среди них имелись лишь 100 сотрудников с высшим и средним специальным образованием, то в 1958 году таковых насчитывалось уже 450 человек. За это пятилетие в Вятлаг прибыли около 800 молодых специалистов, которые, впрочем, как мы знаем, долго здесь не задерживались: зарплата невелика, а условия работы и быта – каторжные (фельдшер, например, получал ежемесячно в 1957 году от 690 до 730 "дореформенных" рублей, врач – чуть более 1.