В общем, Шумилов слыл человеком до занудства принципиальным, циничным и даже суровым. Действующим всегда наверняка и никогда не отступающим от единожды установленных правил и канонов. Надлежало признаться, что убедить такого скептика, как Эдуард Шумилов, в моей профпригодности, шансов было мало. Жорика, что ли, к нему отправить?

С каждой мыслью о предстоящей встрече я всё больше раздражалась.

«Ну что за жизнь такая! Мало им, что вместо того, чтоб самим нанести визит детективу, вызвали меня, так сказать, на дом. Так еще и выставили ситуацию так, будто это мне нужно, а не им. Одно слово — театралы!» — я злилась, но все равно ехала на встречу с возможным спонсором, — «А я теперь доказывай Шумилову, что я не верблюд… Ну уж нет!»

С тех пор, как литературные бредни юности покинули мою голову, г-н Шумилов перестал представлять для меня какой-либо интерес. Встречаться с этим занудой сейчас, а тем более очаровывать его, мне не хотелось совершенно.

«Будь, что будет!» — торжественно решила я, — «Никаких улыбочек, никаких попыток «произвести впечатление»… Или примет меня такой, какая я есть, или пусть сам перевоплощается в детектива и ищет пропавших актрис».

С другой стороны, исчезнувших девочек было очень жаль. Жорик наверняка мог бы помочь в их розыске. Убедить Георгия явиться с визитом к Шумилову я, как ни посыпала трубку сотового телефона мольбами и угрозами, так и не смогла. Мой же внешний вид, предлагающий общественному вниманию легкомысленную особу слабого пола и возраста, вряд ли смог бы внушить привередливому старикашке-издателю должное доверие. (Отчего-то я была уверена, что Шумилову должно быть около шестидесяти. Видимо, как и всякая женщина, связавшая жизнь с мужчиной среднего достатка, я подсознательно утешала себя, полагая, что все богатые джентльмены — сплошь старики и страшилища.)

Определиться с планируемой манерой поведения в кабинете у главы журнала я так и не смогла. Без умолку тараторящая о чем-то незначительном Сестрица и неуклонно догоняющий нас на светофорах зеленый мотороллер никак не давали сосредоточиться.

Упрямое Существо, похоже, задалось целью довести меня до белого каления. При выходе из ДК я наткнулась на Настасью, которая расспрашивала Тигру о подробностях исчезновения девочек. Сестрица при этом с таким восторгом ловила каждое слово Существа, что я даже задалась вопросом, не проколоты ли случайно у Тигры гланды. Иначе чего бы Настасья с таким интересом заглядывала в рот рассказчице? Услышав, что я направляюсь на «смотрины», Тигра понимающе закивала, небрежно бросила что-то вроде: «А. Ну этого типа я беру на себя», и уселась на свой мотороллер. С тех пор я пыталась убедить её, что «брать на себя» никаких типов не стоит. А стоит как раз не брать на себя слишком много и оставить меня в покое. Хотя, не скрою, в глубине души мне было жутко интересно узнать: что же Существо, спрашивается, с «этим типом» собирается делать?! Конечно же, допустить встречу почтенного издателя с Тигрой (с этим Ужасом, с этим концентратом идей прогрессивного сумасшествия!) я никак не могла. Даже ради собственного многоуважаемого любопытства.

Парковка стоила мне одну гривну и массу растраченных нервов. Нет-нет, парковщик был чрезвычайно мил, и место для Форда подобралось вполне приличное. Но Существо! Тигра и не думала бросать преследование. Теперь она кружила на своем зеленом жеребце вокруг уже пешей меня.

— Исчезни! Испарись! — вяло взмолилась я, уже потеряв всякую надежду на ответную реакцию Существа.

— Послушайте, всему есть предел! — вдруг заговорила Тигра, остановив мотороллер и даже перестав улыбаться, — Я понимаю, что в вашем образе и при вашей профессии полагается быть крутой. Но ведь только для дегенератов крутизна измеряется степенью грубости, правда?

Признаться, я слегка оторопела.