Лейтенант Эдди Олд побледнел еще больше и не мог уже выговорить ни слова.

- Но ведь это значит... - начал было Квелч, выключивший телевизоры и тоже подошедший к Медоузу, но профессор опередил его:

- Это значит, что мы в плену у "Большого Джо".

Бледное горбоносое лицо профессора, седая старомодная эспаньолка, высокая тощая фигура, длинные руки с костлявыми пальцами удивительно живо напомнили сейчас генералу Хазарду зловещий облик гетевского Мефистофеля.

- То есть как это в плену?! - удивленно воскликнул Хазард, снова почувствовав тошноту.

- А очень просто, - мрачно усмехнулся профессор, поглаживая свою бородку, - пока доза гамма-излучений не уменьшится хотя бы до ста рентгенов, выйти невредимыми отсюда немыслимо.

- И сколько может продлиться это?

- На наш с вами век хватит, - безнадежно махнул рукой Медоуз. - Все зависит от того, какими радиоактивными продуктами покрыта поверхность нашей скалы. Полураспад стронция-90, например, составляет около тридцати лет, цезия-137 - тридцать три года, а технеция-99 - миллион лет.

- Со столь долгими периодами полураспада тут, наверно, не так уж много продуктов деления? - заметил Хазард.

- Но и не так уж мало, - возразил Медоуз. - Около двадцати процентов, а это - пятая часть.

- Зато радиоактивность остальных, насколько мне известно, должна уменьшиться в десять раз через семь часов после взрыва, - все еще бодрился генерал. - А через сорок девять часов - в сто раз.

- Ну что ж, посмотрим, - неопределенно проговорил профессор, не желая раньше времени разочаровывать с надеждой смотревших на него пленников "Большого Джо".

- А наведенная радиоактивность? - спросил Квелч. - Ее вы не принимаете разве в расчет?

Генерал не без удивления посмотрел на радиотехника. Откуда ему известны такие тонкости? Сам он чуть было не забыл о том, что под воздействием потока нейтронов находящиеся в почве химические элементы становятся радиоактивными...

- Не думаю, чтобы на поверхности нашей скалы могли оказаться цинк, кобальт, натрий и марганец, но кремний и кальций имеются вне всяких сомнений, - ответил на замечание Квелча профессор Медоуз. - Они действительно могут стать радиоактивными и испускать гамма- и бета-излучения.

Хазард хорошо знал, что альфа- и бета-лучи имели небольшой радиус действия и легко поглощались различными веществами, в том числе и воздухом. Их внешнее воздействие на организм было сравнительно невелико. Зато гамма-лучи обладали большой проникаемостью и могли поразить любой орган человеческого тела.

При одной только мысли об этом по телу генерала Хазарда пробегала нервная дрожь. Одно дело - знать о том, что гамма-лучи, проникая в организм, начинают взаимодействовать там с его атомами, вызывая их распад на ионы и электроны, и совсем другое - самому быть подопытным кроликом в эксперименте подобного рода...

Может быть, однако, профессор Медоуз преувеличивает опасность? Он крупный специалист по вопросам ядерной физики (его поэтому и взяли в экспериментальную группу), но ведь он понятия не имеет о том, какую бомбу взорвали только что. Это вообще секрет для большей части участников ее испытания. А может быть, даже и для инициаторов ее... Вон ведь какую шутку она с ними сыграла! Вряд ли однако, радиоактивность зараженной ею местности может оказаться столь стойкой, как полагает Медоуз.

- Что же все-таки за бомбу взорвали сегодня? - дрожащим голосом спросил Эдди Олд, со страхом прислушивавшийся к разговору профессора с генералом Хазардом.

- В военном министерстве все так засекречено, дорогой Олд, - вздохнул Медоуз, - что даже я ничего толком не знаю об этом. Известно только, что это совершенно новая супербомба с шифрованным названием "Большой Джо".

- А разве это не "чистая" бомба? - спросил Квелч.

- Что значит "чистая"? - удивленно обернулся к нему Эдди Олд.

Медоузу, однако, удивление Олда показалось напускным, хотя он и не понимал, зачем было ему притворяться таким наивным.