Если бы "История Пугачева" писалась в пору восстания  военных  поселян,

Пушкин стоял бы, вероятно, на позициях, не очень  далеких  от  тех,  которые

занимал Н. М. Коншин. Именно в конце июня 1831 г.  благополучно  завершились

длительные хлопоты влиятельных друзей  Пушкина  (В.  А.  Жуковского,  А.  О.

Россет, Е. М. Хитрово и некоторых  других)  об  уточнении  и  упрочении  его

положения в петербургском большом свете и при дворе. Сам поэт, подводя итоги

переговорам, которые, с его ведома и согласия, велись на эту  тему  с  шефом

жандармов А. X. Бенкендорфом, в официальном обращении к последнему, писанном

около 21 июля 1831 г., доводил до  сведения  руководителей  государственного

аппарата,  что  он,  Пушкин,  с  радостью  взялся   бы   за   редактирование

политического и литературного журнала. Однако, очень хорошо понимая  большие

цензурно-полицейские трудности, связанные с положительным  ответом  на  свою

просьбу, Пушкин в этом же письме спешил заявить, что "более  соответствовало

бы"  его  "занятиям  и   склонностям   дозволение   заняться   историческими

изысканиями в наших государственных архивах и библиотеках" и выражал желание

"написать Историю Петра Великого и его наследников до государя Петра III".

     Письмо  это,  доложенное  Бенкендорфом  царю,  имело  своим  следствием

зачисление Пушкина на службу в министерство иностранных дел  "с  позволением

рыться в старых архивах для написания истории Петра Первого".

     Подлинный вкус к историческим разысканиям Пушкин впервые приобрел еще в

1824-1828 гг., в пору своих работ над  "Борисом  Годуновым",  "Арапом  Петра

Великого" и "Полтавой". К более позднему  периоду  относились  замыслы  двух

исторических очерков Пушкина - "Истории Малороссии" (1829-1831)  и  "Истории

французской  революции"  (1831).  Эти  большие   замыслы,   предшествовавшие

"Истории Петра", отразились в рукописях Пушкина только набросками  планов  и

страницами  начальных  глав,  свидетельствующими   об   огромных   масштабах

исторической эрудиции поэта.

     В 1830-1831 гг. Пушкиным были критически освоены труды самых  передовых

представителей  современной  ему  буржуазной  историографии  (Гизо,  Тьерри,

Минье,  Тьера),  облегчивших  принятие  им  как   руководства   к   действию

замечательной политической формулировки анонимного автора "Истории Руссов" о

том, что "одна только история народа  может  объяснить  истинные  требования

оного".

     К  работе  в  Государственном  архиве  и  в  библиотеке  императорского

Эрмитажа над материалами по истории Петра Пушкин приступил в начале 1832 г.,

но архивные его занятия вскоре  прервались  и  уступили  место  собиранию  и

изучению очень большой специальной литературы.

     Готовясь  к  своему  историческому  труду  не  спеша,  "со  страхом   и

трепетом", как он сам впоследствии писал об этом М.