На задворках сознания полицейский поймал себя на том, что сейчас ему интересно. Интересно общаться, как ни парадоксально, хотя это ничего и не значит.

Да, тип был ему неприятен, находился по другую сторону баррикад, однозначно будет поставлен на место (вопрос времени) — но, чёрт возьми, именно текущие мгновения жизни не были пустыми.

Ради такого драйва он и выбрал свою работу (не считая места в социальной иерархии, конечно. Как и уровня постоянного дохода, неважно, из какого источника).

— Ты гораздо более умён, более рационален, имеешь четкую систему внутренних ценностей. Лично я с ними не согласен, судя по динамике нашего с тобой знакомства. Но это не отменяет того факта, что у они у тебя есть, эти самые принципы.

— У него они тоже есть, — Сеня поощрительно изогнул бровь, непроизвольно предлагая высказаться.

И тут же себя одергивая.

— Гораздо меньше числом и качеством, — уверенно не согласился тип, качая головой, как на диспуте в университете. — Жрать побольше и повкуснее во всех смыслах. Больше никаких изысков. Такие принципы у любого животного тоже есть.

Опер промолчал. Разумеется, ему было бы просто по-пацански любопытно узнать сравнительную оценку: как этот Фоминых видел его самого?

Но спрашивать равнялось прямо идти на поводу и поддаваться на развод. Достаточно дешёвый, кстати, пусть и в пределах ничего не значащей беседы.

— Ты просто считаешь, что большинство рамок, в которых живёшь, созданы до тебя и ты не сможешь за них выйти, — продолжил тем временем армейский. — Вернее, можешь, но энергопотери будет больше результата. Хотя многие из этих рамок тебе самому не нравятся.

— Занятно наблюдать в бомжаре попытки философа, — заметил Сеня. — Ещё и в собственный адрес, чуть ли не с попытками психокоррекции.

— Да можешь не напрягаться! — поморщился Фоминых. — Я ж вижу, что тебе интересно. Круг постоянного общения ты по большей части презираешь, хотя и проводишь в нём почти всё время. Видимо, по работе… Внутри своего участка за языком следишь двадцать четыре на семь, чтоб не подставиться по-тупому и не загреметь куда подальше. Никому на все сто не доверяешь, старательно избегая острых углов. Очень сдержанно относишься и к начальству, и к коллегам, по горизонтали в том числе. Имеешь максимум пару человек, с которыми говоришь, что думаешь. Вернее, не думаешь, что говорить, когда хочется что-то сказать.

Не эксклюзив. Справедливо для всех в полиции, подумал Сеня, хотя и немного странно слышать тему от такого вот персонажа.

Вслух же он бросил:

— А ты это к чему?

— Живёшь в ежедневной и беспросветной рутине, если не считать достаточно редких пьянок, во время которых ты лично и много соришь деньгами.

— А зачем я это делаю? — полицейский добавил в интонацию насмешки.

— Компенсируешь себе дефицит самоуважения. Ты не любишь себя и презираешь.

— Пф-ф.

— Да хоть фр-р-р. Я же с тебя деньги брать не собираюсь. Просто говорю, что думаю и вижу… Ты, в отличие от него, — кивок под ноги, — вполне нормально отличаешь что такое хорошо от того, что такое плохо. А делать тебе приходится преимущественно второе — это ты сам так себе объясняешь, что типа ты не виноват и от твоего выбора ничего не зависит.

— А это я зачем делаю? — ладно, можно чуток для разнообразия поразвлечься даже в такой ситуации и потратить ещё минуту на дурачка.

— А чтобы снять с себя ответственность: типа, не я плохая, жизнь такая. Потом после загулов и регулярной потери на них бабла — как ты считаешь, по тупости — на утро каждый раз жалеешь, чтоб сказать мягко.