– Когда я видел его в последний раз, у него оставалось полбутылки, – задумчиво сказал Николсон. – Интересно...

– Наверное, уже выпил все одним духом. Он таскает с собой объемистый саквояж. Если вы меня спросите, то, по‑моему, наполнен он не чем иным, как бутылками виски.

– А остальные?

– Кто? Ах да! Маленькая старая леди в каюте Уолтерса, который забрал матрас в свою радиорубку. Старшая медсестра, которая вроде бы руководит ими...

– Мисс Драчман?

– Именно. Она с ребенком помещена в каюте юнги. Вэнниер и пятый механик переселились к Баррету и четвертому механику. Двух медсестер устроили в каюте Вэнниера, а остальных – в каюте пятого.

– Со всеми все ясно. – Николсон вздохнул, закурил сигарету и бездумно смотрел, как синий дымок поднимается к потолку. – Надеюсь только, что они не попадут из огня да в полымя. Мы снова попытаемся пройти через пролив Каримата, сэр?

– А почему бы и нет? Что еще мы...

Он умолк, когда Николсон протянул руку к зазвонившему телефону и поднес трубку к уху.

– Да?.. Каюта капитана. О, это вы, Вилли?.. Да, он здесь. Погодите минуту. – Николсон легко поднялся на ноги с телефоном в руке. – Второй механик, сэр.

Файндхорн говорил примерно полминуты, иногда подавая ворчливые реплики. Николсон подумал: чего понадобилось Уиллоуби? Голос механика звучал почти буднично, но никогда и никто не видел Уиллоуби взволнованным по какому‑либо поводу. Эрнст Уиллоуби считал, что в жизни нет ничего такого, по поводу чего можно было бы волноваться. Чудаковатый, мечтательный старый простак, самый старый член судового экипажа. Его страсть к литературе могла бы сравняться разве только с крайне презрительным отношением к двигателям и ко всему, чем он зарабатывал себе на жизнь. Он был очень честным человеком и самым бескорыстным из всех, кто встречался Николсону в жизни. Уиллоуби сам этим нисколько не гордился, а возможно даже и не подозревал об этом. Он был человеком, который довольствуется тем, что имеет. У Николсона с ним было очень мало общего, особенно на первый взгляд, но, по закону притяжения противоположностей, он испытывал к старому механику большое уважение и симпатию. Уиллоуби был холостяк, снимал небольшую комнату у компании в Сингапуре, где Николсон провел немало вечеров. Кэролайн была очень высокого мнения о старом Вилли и старалась встретить механика лучшими блюдами и хорошо охлажденными напитками. Николсон глянул на свой бокал и поморщился от горького воспоминания. Внезапно он почувствовал, что капитан Файндхорн стоит и смотрит на него со странным выражением лица.

– В чем дело, мистер Николсон? Как вы себя чувствуете?

– Просто задумался, сэр. – Николсон улыбнулся и махнул рукой на бутылку виски. – Это здорово помогает освежению памяти.

– Помогите себе еще разок, не стесняйтесь. – Файндхорн взял фуражку и направился к двери. – Подождите меня здесь. Ладно? Мне нужно спуститься вниз.

Через две минуты после ухода капитана снова зазвенел телефон. Это был Файндхорн, без всяких объяснений попросивший Николсона спуститься вниз в кают‑компанию. По пути Николсон встретил четвертого помощника, выходившего из рубки радиста. Вэнниер выглядел недовольным. Вопросительно подняв бровь, Николсон взглянул на него, и Вэнниер оглянулся на дверь рубки радиста с негодованием и неодобрением:

– Эта старая воительница разбушевалась, сэр.

– Кто‑кто?

– Мисс Плендерлейт, сэр. Она в рубке Уолтерса. Я как раз засыпал, когда она стала стучать в переборку. Я не обратил на это внимания, тогда она пришла и стала кричать. – Вэнниер помолчал и добавил: – У нее очень громкий голос, сэр.

– Чего она хотела?

– Капитана.