Полисмен обернулся. На его бесстрастном лице не отразилось никакого удивления. Денисон плюхнулся на сиденье и оглянулся. Машина, преследовавшая его, выехала на другую дорогу и на высокой скорости мчалась прочь от Драммена.

Полисмен постучал в окошко костяшками пальцев. Денисон опустил стекло и услышал длинную тираду на норвежском языке, выдержанную в крайне недружелюбных тонах.

– Я не знаю норвежского, – громко сказал он, покачав головой. – Вы понимаете по‑английски?

Полисмен остановился на полуслове, приоткрыв рот. Затем он глубоко вздохнул и спросил:

– Ну и как, по‑вашему, надо назвать ваше поведение?

Денисон показал назад:

– Все из‑за этих проклятых идиотов. Меня могли убить.

Полисмен отступил на шаг и медленно обошел вокруг машины, осматривая ее. Через минуту он постучал в окошко с другой стороны. Денисон открыл дверцу, и полисмен уселся рядом с ним.

– Поехали, – коротко сказал он.

Когда Денисон остановился перед зданием с табличкой "Polisi", полисмен забрал у него ключи от машины и указал на вход.

– Заходите!

Началось томительное ожидание. Денисон сидел в пустой комнате под присмотром молодого норвежского патрульного и обдумывал свое положение. Если он скажет правду, то неизбежно возникнет вопрос: кому понадобилось нападать на англичанина по фамилии Мейрик? Это неизбежно приведет к следующему вопросу: кто такой этот Мейрик? Денисон понимал, что не сможет долго продержаться, отвечая на подобные вопросы. Все выплывет наружу, и слушатели придут к общему мнению, что перед ними сумасшедший, а возможно, вдобавок еще и уголовник. Нужно было что‑то придумать.

Прошел целый час, и наконец зазвонил телефон. Молодой полисмен поднял трубку и обменялся с собеседником несколькими короткими фразами.

– Идемте! – обратился полисмен к Денисону, закончив телефонный разговор.

Он привел Денисона в какой‑то кабинет. Офицер полиции, сидевший за столом, указал авторучкой на стул.

– Садитесь!

Денисон сел, приходя к выводу, что понятие о разговоре по‑английски в норвежской полиции сводится к обмену односложными предложениями. Офицер пододвинул к себе бланк, отпечатанный на машинке.

– Имя?

– Мейрик, – ответил Денисон. – Гарольд Фельтхэм Мейрик.

– Национальность?

– Англичанин.

Офицер протянул руку.

– Паспорт, – это прозвучало не просьбой, а приказом.

Денисон вытащил паспорт и положил его на протянутую ладонь. Офицер быстро перелистал страницы, отложил паспорт и посмотрел на Денисона. Глаза его напоминали кусочки серого гранита.

– Установлено, что вы ехали по улицам Драммена со скоростью сто сорок километров в час, – начал он. – Нет необходимости объяснять вам, что вы превысили разрешенную скорость. Мне неизвестно, с какой скоростью вы ехали по Спиралену, хотя она, конечно, была не меньше ста сорока километров, иначе сейчас перед нами стояла бы неприятная задача по очищению стен от ваших останков. Каковы будут ваши объяснения?

Теперь Денисон убедился в том, что познания норвежских полицейских в английском языке не сводятся к односложным фразам, но это не доставило ему удовольствия.

– За мной ехала машина, – сказал он. – Водитель пытался протаранить меня.

Офицер приподнял брови, и Денисон быстро добавил:

– Думаю, это были молодые хулиганы. Они хотели напугать меня до смерти, вы знаете, как это у них принято. И им это удалось. Они пару раз поддали мне по заднему бамперу, и я волей‑неволей поехал быстрее. Это чистая правда.