Утром мальчик поднялся с постели совершенно разбитый и с трудом принялся за домашние дела. Но в тот миг, когда он вошёл в коровник, мир снова засиял красками жизни: рядом с рыжей коровой на скамеечке для дойки молока, поджав босые ножки, сидела чудесная малышка. Сидела в одном белом платьице — и тихо плакала.

— Я так замёрзла, — пожаловалась она, всхлипнув.

Колин подхватил её на руки, вбежал с драгоценной ношей в дом, уложил девочку в постель и принёс от коровы чашку парного молока. Бедняжка выпила его с жадностью изголодавшегося котёнка, опустила голову на подушку и крепко уснула. Колин заметил, что, хотя девочке было, по её собственным подсчётам, около восьми лет от роду, лицо её казалось младенческим, едва ли старше по виду, чем у восьмимесячного ребёнка.

Вернувшись домой, отец в недоумении застыл, увидев дитя, лежащее в кровати. Колин поведал ему о случившемся. В ответ отец рассказал мальчику, что встретил сегодня поутру цыганский табор, странствующий по холмам.

— Ты всегда был мечтателем, Колин, даже когда и говорить-то толком ещё не умел, — улыбнулся пастух.

— Но разве ты не чувствуешь запаха Карачуна в доме?

— И правда, аромат очень приятный, — согласно кивнул отец. — Наверное, это пахнут желтофиоли, вьющиеся по садовой ограде. Сколько цветов на них в этом году!.. Думаю, и в сказочной стране фей нет ничего нежнее. А, Колин?..

Мальчик не стал возражать.

Малышка проспала три дня подряд. И ещё три дня она не произносила ни звука, кроме жалобного: «Мне так холодно, холодно!..» Потом девочка начала потихоньку оживать и обращать внимание на то, что происходит вокруг неё. Три недели она ничего не могла есть и лишь пила парное молоко, ни за что не соглашаясь выйти из тёплого угла рядом с дымоходом; по прошествии ещё некоторого времени начала понемногу помогать Колину в домашней работе, и когда молчаливая крошка хлопотала по дому, лицо её становилось раз от разу всё более осмысленным. Девочка делала заметные успехи, и месяца через три научилась вести хозяйство не хуже Колина, притом по-женски опрятно. Теперь Колин иногда давал ей задания на весь день и мог уйти с отцом на холмы пасти овец: пора уж было и ему осваивать пастушье дело.

Года три так всё и шло. И Фея, как ласково прозвали девочку, росла и хорошела, всё взрослея и умнея и с каждым днём всё больше заглядываясь на Колина. На исходе третьего года отец решил отослать сына в школу, где работал его старинный друг, школьный учитель. Тревожная мысль о том, что Фея, оставшись без его защиты, может подвергнуться опасности, ни на миг не покидала мальчика, и перед отъездом он заставил подружку дать твёрдое обещание никогда не подходить к ручью после заката солнца. Колин вернул поток в старое русло ещё в тот день, когда Фея чудесным образом нашлась в яслях, заплаканная и замёрзшая. Теперь же, поручая её заботам отца, он попросил его особенно тщательно присматривать за девочкой в дни полной луны, потому что в эти периоды Фея становилась беспокойной и странно молчаливой, и её серо-зелёные глаза, казалось, видели что-то недоступное другим…

Прошло ещё три года. По завершении учёбы в школе Колин собрался домой, но учитель не отпустил его, настояв на том, чтобы способный мальчик окончил ещё и колледж. В колледже сын пастуха также пробыл три года.

Воротившись наконец в родной дом, юноша увидел Фею — и изумился. Её развившийся ум и удивительная хрупкая красота до глубины души поразили его, и он отчаянно влюбился в девушку. Что ж до самой Феи, то она давно знала, что сердце её без остатка принадлежит только Колину. Она любила его всегда, с первой их встречи… Нет, с рождения… или ещё до него; как долго — она не помнила.