|
Губернатор отложил письмо и обвел собравшихся своими совиными глазами. - В отсутствие генерала Молтри я счел своим долгом вскрыть эту депешу, хотя она, конечно, адресована ему. - Он сделал паузу. Никто ничего не ответил; сам Молтри только кивнул. - Итак, генерал Превост согласен вести переговоры, а это уже кое-что. Теперь генералу Молтри остается сказать, какие условия он согласен обсуждать с британцами, дабы мы могли принять решение. - Условия чего? - гаркнул Гедсден. - Условия капитуляции, разумеется, - угрюмо сказал Ратледж. - Другие вопросы перед нами не стоят. В палатке наступила мертвая тишина. То была тишина потрясения и оцепенения, длившаяся несколько секунд; наконец ее нарушил один из штатских членов Тайного совета, чарлстонский торговец Джон Эдвардс. Дрогнувшим голосом, со слезами на глазах, он высказал неуверенный протест: - Как? Неужели мы без боя сдадим город? - Сдадим город? - эхом отозвался Молтри, и палатку наполнил его недобрый смех. Он впился глазами в Ратледжа. - И ваша светлость осмелится сказать об этом его жителям? Гедсден поддержал своего генерала: - Народ настолько полон решимости и спокойствия, насколько этого вообще можно ожидать от людей в столь критической ситуации. Они готовы стоять насмерть и защищать свою родину. - Он уставился в переносицу губернатора, почти угрожая ему взглядом. - Человека, который скажет им, что мы должны сдаться, разорвут в клочки, как предателя. Гул одобрения и враждебные взгляды в сторону Ратледжа подтвердили, что все разделяют мнение Гедсдена. Но Ратледжа это ничуть не тронуло. Он был спокоен, когда начал ровным голосом выстраивать цепь аргументов, которые уже приводил ранним утром в своем Совете. Он описал ужасы штурма, разрушений и убийства горожан, которые начнутся, если на улицы ворвутся разъяренные солдаты врага. Он напомнил о женщинах и детях, оставшихся в городе, напомнил также - хотя это было излишним - что у него нет здесь ни жены, ни ребенка, поэтому он беспокоится не за своих родственников. Затем он напомнил, что во время войны бывают ситуации, когда и храбрейший может сдаться, не теряя чести, и, более того, когда доблесть и честь требуют сдаться во имя спасения других. - Вы говорите, что смело умрете за вашу страну, и считаете, что это высочайшее выражение мужества. Вы не правы. Часто смерть - желанный и самый простой выход для человека, столкнувшегося со страшным выбором - вроде того, что сейчас стоит перед нами. И еще я скажу, что нужно больше мужества, чтобы сидеть там, где я сижу, и говорить вещи, которые я вам говорю, нежели чтобы пойти навстречу врагу и принять британскую пулю, которая избавила бы меня от ответственности. Он редко тратил свое красноречие впустую - оно и на этот раз подействовало; магнетизм его суровой личности все-таки подчинил их всех - всех, кроме Молтри. |
