Инспектор двинулся по следам пропавших детей. Опытный сыщик по деталям легко установил картину исчезновения детей. Вот тут они спрятались, когда родители завели их в детсад. А здесь кто-то натер ногу и снял сандалик. Здесь они остановились и что-то достали из тайника в земле. Перед светофором дети стояли, ожидая зеленый свет. Один хотел выбежать на дорогу, но остальные его вернули — цепочка следов дважды выходила на проезжую часть.

Картуз пытался высчитать скорость передвижения пропавших, когда пребольно стукнулся обо что-то головой. Подняв глаза, он с удивлением увидел перед собой Ведеркина.

— Доложите ситуацию? — спросил инспектор, потирая лоб.

Лейтенант приказал избушонке: «К ноге» и отрапортовал:

— Преследую преступника в составе восьми человек без одного сандалика.

— Интересно, — загадочно произнес Картуз и посмотрел на следы, по которым шел Ведеркин. Затем спрятал в карман лупу, отряхнул руки и просто сказал: Все ясно!

Лейтенант за время работы с Картузом уже привыкший к гениальности наставника, только спросил:

— Куда идем?

— В детский сад.

Предупредив воспитателей и переполошившихся родителей, что дети нашлись, инспектор попросил их подождать на улице. Он вошел в отделение 3-ей группы, открыл дверь спальни. На восьми кроватях лежали спящие дети. Возле семи из них стояло по паре маленькой обуви, а возле последней грустно притулился один красный сандалик.

— Вы зачем фабрику взорвали? — тихо спросил отеческим голосом Картуз.

Из-под одеял показались восемь чумазых мордашек, и одна сказала:

— Дядя, мы ели макароны на завтрак, вермишель на обед и лапшу на ужин. Так больше жить было нельзя!..

Глава восьмая

Дело о целлофане,

или Сказка о вечном пакете

Утром, как всегда сделав комплекс оздоровляющих китайских приседаний на одной ноге и скушав полезную овсянку, Картуз взял стопку белой бумаги и направился к своему рабочему столу. Конечно, еще полезнее было бы поймать с утра парочку преступников, состоящих в розыске лет десять, но к огорчению Картуза он был вынужден дать бандитам погулять на свободе еще денек. Вчера Ивану Ивановичу позвонили с телевидения и очень просили выступить с рассказами о своих приключениях. Сначала Иван Иванович, как человек скромный, отпирался, но потом решил согласится.

Он сообразил, что телевидение — прямой доступ к каждому потенциальному преступнику, а в обязанности Ивана Ивановича вдобавок к погоням за разбойниками, входила еще и профилактика преступлений, то есть их предупреждение. Вот предупреди человека, что за то, что он веточку отломал, ему придется месяц дубы окучивать и тот еще десять раз подумает, а стоит ли эту веточку ломать? Или пусть лучше сразу пойти дубы окучивать?

Сел Иван Иванович к столу и задумался крепко о своих приключениях. Начал писать, и такое из под его пера на бумагу полилось, что он сам в них сомневаться начал. И чувствовать себя начал не то Мюнхгаузеном, не то Врунгелем.

«Батюшки! — думалось ему, — никто же не поверит!»

А приключения выходили одно краше другого. И так Картуз разошелся, что чуть к историям картинки рисовать не начал.

В этот момент с силой хлопнула форточка и почувствовал Картуз, что зрение ему начало изменять. Все поплыло перед глазами. Мутное стало какое-то.

«Вот тебе и оздоровляющий комплекс!» — с горечью подумал инспектор.

А перед лицом все буквы какие-то синие плавают: «хлебзавод номер пять». И куда инспектор не повернется, никуда от этих слов деться не может. Плавают и все. И шорох еще в ушах стоит. Решил тогда Иван Иванович к этому делу с профессиональной дедуктивной стороны подойти.

«Что было перед этим? — соображал он.