– Делайте, сказал. Здесь шухера не будет. Все равно умрут, так что стоит попытаться.

– Как скажете… – Фельдшер пожал плечами. – Яша сделает все, что сможет, и даже чуточку больше, уж поверьте… – и прикрикнул на молодого ополченца из добровольных помощников: – Кому стоишь, спрашивается? Бежи фонари искать, тащи все, что найдешь. И воды еще поставь кипятить. Ты еще здесь?

– У вас все получится, Яков Самуилович. Но только сначала посмотрите этого большого человека.

К счастью, ранение Луки оказалось неопасным, штык просто разорвал ему кожу на бицепсе. И, чтобы не отвлекать фельдшера, я перевязал великана сам.

Дальше последовали доклады Стерлигова и Свиньина, и только после того, как я разобрался с ними, пришел черед допросов.

Первым начал с пленного готё, то есть ефрейтора Хачиро Такахаси. Маленького и щуплого, но жилистого парня, совсем еще молодого. Кошкин подсказал, что его взяли в плен только после того, как прострелили обе ноги. Допроса толком не получилось. Ефрейтор упорно молчал, презрительно кривя плоскую морду. Пытать его я не стал, просто отдал команду повесить со всеми остальными.

С фельдфебелем смысла беседовать не было – он все еще валялся без сознания после шрапнельного ранения. Но среди солдат все-таки нашлись разговорчивые и охотно выложили все, что знали. Как выяснилось, японцы безоговорочно поверили беглому майданщику и двинули на Тымово практически всеми наличествующими силами, в Дербинском осталось только несколько солдат, чтобы караулить задержанных местных жителей. А доклад в Александровск о предстоящей операции отправили нарочным, так как недавно восстановленные телефонные провода опять кто-то уничтожил вместе со столбами.

Ну что же, все в масть. Но забегать вперед не стоит. Легкого пути не бывает.

Разговор с ротным тоже не сложился. Тот только орал, что все русские варвары, да плевался. Пришлось и его отправить покачаться на «качельке».

После допроса я заметил, что наш добровольный переводчик что-то сильно пригорюнился.

– В чем дело, прапорщик?

– Мне стыдно… – честно признался японец. – Стыдно своего малодушия. Хотя я только следовал своим убеждениям. Понимаете, я с Окинавы, вышел из простой крестьянской семьи, в шестнадцатом веке переселившейся туда из Китая. Самураев меня учили ненавидеть с самого детства. Но мне все равно стыдно. И я не знаю, что мне делать дальше.

– Хотите, я вас отпущу?

– Куда? – Японец грустно улыбнулся.

– К своим. Уверяю, никто не узнает о тех услугах, которые вы нам оказывали.

– Они для меня уже не свои, – решительно мотнул головой прапорщик. – Лучше убейте.

Я ненадолго задумался. Надо же, какой совестливый предатель попался. Но парень вроде неплохой и может еще пригодиться – без переводчика трудно.

– Убить никогда не поздно. Попробуйте еще раз прислушаться к себе. Если что, я заберу вас в Россию.

– Как на меня там будут смотреть после того, что японцы творили с русскими людьми?

– В первую очередь как на человека. Русские умеют прощать.

Последним допрашивал майданщика – он выжил, каким-то загадочным образом я вместо спины прострелил купцу задницу. Особо разговаривать с ним было не о чем, просто хотелось посмотреть в глаза.

– Чего смотришь? – зло процедил мужик, валяясь на боку.

– Да вот, в глаза твои гляжу, вроде человек как человек, а на самом деле – иуда.

– Я тебя предавал?

– Родину ты предал. Народ свой предал.

– А что я хорошего от той родины видел? – брызгая слюнями, в бешенстве заорал майданщик. – Чтоб вы все сдохли, сволочи!!! Ненавижу-у-у!!! Народ? Быдло! Скоты! Твари…

– Убрать… – Я в который раз пожалел, что не взял с собой бухарского палача.