– За этим не станет, – грустно улыбнулся мичман Максаков. – Эх, жалко, маменьке отписать нельзя…

– Да будя вам охать! – неожиданно прикрикнул унтер Серьга. – Раньше времени помирать собрались. Говори, Християныч, что удумал, ну а мы все сделаем как надо.

Я про себя улыбнулся. Раньше эти офицерики унтера в клочки разорвали бы за такое вопиющее нарушение субординации, а тут ничего, молчат. Перед лицом смерти все одинаковы, все жить хотят.

– Господа, я прекрасно понимаю, что ситуация складывается очень сложная. Хотя шансы у нас есть, и даже неплохие. Прошу к карте…

Обсуждение плана действий вышло коротким, но бурным, ор поднялся несусветный. Я не сдерживал офицеров, так как сам не совсем понимал, что делать, а в спорах рождается истина. Но в итоге план генерального сражения все-таки сложился, и мы приступили к его выполнению.

Экипировавшись, я вышел на улицу. У пристани уже вовсю грузились на лодки гражданские, в полном молчании, без лишней суеты. Ими руководил староста-айн, которого я опять наделил полномочиями главнокомандующего над нонкомбатантами, чем он неимоверно гордился. Неплохой мужик оказался, а организатор – вообще отличный. Верю – доведет людей до места. Идеологической частью заведовал батюшка Валериан и тоже прекрасно справлялся. Они с айном неожиданно нашли общий язык.

На площади перед трактиром выстроился весь личный состав – бойцов делили на несколько мелких отрядов. Неподалеку возился со своими пушками Максаков. К нему первому я и подошел.

– Что у вас, Сергей Викторович?

– Справимся, – спокойно ответил мичман. – Артиллеристов я из них не сделал, но прямой наводкой уже палить могут. Жаль, потом пушки бросить придется.

– Не жалейте, новые найдем.

– Вы знаете… – Мичман покосился на одну из лошадок. – Я уже стал привыкать… к земле. С корабля никуда не денешься, а здесь шмыгнул в кусты – и деру… – Он улыбнулся, а потом с гордостью добавил: – Я даже сегодня сам лошадь запряг.

– Может, в кавалериста переквалифицируетесь?

– Ну уж нет! – бурно возмутился Максаков. – Еще не хватало. Мне море даже снится.

Еще раз обсудив его роль в предстоящем сражении, я подошел к барону д’Айю и Стерлигову. Они уже собрались, француз выглядел как обычно, а капитан юстиции полностью перевоплотился; в домотканом армяке и лаптях он был как две капли воды похож на обычного крестьянина. Даже зачем-то рожу измазал сажей.

– Извините меня, Александр Христианович… – Капитан виновато поморщился. – Я был несдержан. Будьте уверены, я сделаю все, что надо. Замолчать вопрос нашим головотяпам не получится. Я дойду до самого государя.

– Пустое, Борис Львович. Я в вас полностью уверен.

– Может, хотите передать весточку родным?

Я порылся в памяти штабс-ротмистра и пожал плечами:

– Да некому передавать. Близких родственников у меня уже нет, а дальним, думаю, ни к чему.

– Александр! – Барон крепко пожал мне руку. – Я подниму все свои связи. А они у меня немалые! – Француз внушительно ткнул пальцем в небо. – А вас жду к себе в гости в Айю! Для меня было большой честью воевать с вами!

– Для меня тоже, Шарль! В гости? Почему бы и нет. Было бы любопытно снова увидеть места, где прошла молодость.

– Молодость? – Француз уставился на меня, но я ушел от ответа.

Мы обнялись, после чего барон и капитан сели на лошадей и потрусили в сторону Александровска. А я отправился на рекогносцировку, а когда вернулся, караван гражданских уже отчалил. Но, черт побери… не в полном составе.

– Какого черта?!

– Выбирайте выражения, Александр Христианович, – спокойно бросила Майя.