Вновь откинувшись на подушку, я была вынуждена признать:

— Безумно устала.

Араэден подошёл, лёг рядом, устроившись на боку, провёл пальцам по моей щеке, губам, шее, и его прикосновения провокационно спустились к пуговицам на платье.

Немного поразмыслив, сообщила:

— И голова болит.

— Достойно лгать — это искусство, нежная моя, и ты им ещё не овладела. — произнёс кесарь, безжалостно расстёгивая первую пуговку.

Выразительно посмотрела на супруга. Супруг, был вынужден вспомнить, что он не только Мировое Зло, но ещё и муж, а безжалостность в отношениях с любимой женщиной всё-таки неуместна. И ладонь, вынужденная прервать попытку приступить к супружеским обязанностям, сжалась в кулак, на то краткое, но явственное мгновение, что кесарь фигурально выражаясь, пытался взять себя в руки, а после благочестиво и уже без намёков и принуждений, легла мне на живот, согревая теплом той нежности, что неизменно уничтожала весь лёд в глазах Араэдена, когда Ледяной Свет смотрел на меня.

— Я, наверное, никогда к этому не привыкну, — глядя на него, тихо прошептала я.

— К чему? — улыбнулся Араэден.

— К этой бесконечной нежности в твоих глазах, — всё так же шёпотом, едва слышно вымолвила я.

Его улыбка стала чуть шире, и кесарь произнёс:

— Она была там всегда, нежная моя. Всегда, когда я смотрел на тебя.

Как же мне искренне, бесконечно, основательно, сокрушительно и безумно жаль, что я раньше об этом не знала… Если бы знала, в Прайде уже лет пять всё было бы по-моему.

— Ты чудовище, — усмехнулся кесарь.

Я бы возразила, но за сегодня я безжалостно убила пятерых тёмных… и не испытывала по этому поводу ни малейшего сожаления, лишь искренне пожалела, что ещё не вымыла руки.

— Хорошо, ты чудовище с немытыми руками, — Араэден поднялся, подхватил меня на руки и понёс в ванную комнату.

А я смотрела на его нечеловечески жестокое лицо, острые хищные черты, выдававшие силу и характер этого монстра, на прямые пряди платиновых волос и видела… заботу, нежность и бесконечную любовь. Удивительно, насколько внешность кесаря, оказывается не соответствовала его внутренней составляющей.

— Не обольщайся, — посоветовал пресветлый.

— Не обольщаюсь, — коварно заверила я. — Но между тобой и шенге много общего.

— К примеру?

Кесарь внёс меня в ванную комнату, поставил на пол и начал расстёгивать моё платье.

— К примеру, вы оба очень страшные на вид, но…

— Но любим тебя, — Араэден ловко расстегнул платье, и оно упало к моим ногам.

За платьем последовали сорочка и нижнее бельё, а после, прижав совершенно обнажённую меня к себе, кесарь склонился к моим губам и тихо произнёс:

— В своё время твой шенге был грозой всех орочьих племен. Перед ним склонили голову Степные, Горные и Ледяные. Джашг был силой, с которой пришлось считаться даже элементалям, и жестокость этого орка в своё время потрясла даже меня. Но монстром он не был. Садистом и чудовищем тоже — он был последней надеждой своего племени и он выстоял. Когда были уничтожены практически все носители крови Алого пламени, Джашг был первым, кто заговорил о мире и мирном договоре. Маг Жизни, единственный из всех оркских вождей, способный оживлять своих павших, он больше не хотел видеть их смерть. И мы заключили договор, я и вождь объединённых Лесных племен. Позже договор о ненападении подписали и остальные вожди орочьих племен, и несколько веков, мы не нарушали обозначенные границы. А потом ты попала в Готмир.

Кесарь обнял меня крепче и едва слышно добавил:

— Место, закрытое для меня условиями договора, нежная моя.