Где и как его бросил Акъяр. Почему принц Ночного ужаса убеждён в том, что Араэден не вернётся? Как удалось заблокировать Нижний мир от высших?! И главное — что с кесарем?!

— Кат, — внезапно обратился ко мне Динар. — Освободи труп, нам нужно потянуть время.

Сказано было на оитлонском, на языке, который я готова была слушать вечно.

— Я помню, — на нём же ответила Динару.

И посмотрела на пресветлую Эллиситорес, которая как и я продолжала стоять, с ужасом и тревогой глядя то на меня, то на деловитого Динара, уже начавшего выстраивать стратегию сопротивления. Да, войны всё же удел исключительно мужчин… ну и дриад, те, судя по взглядам и кивкам, прекрасно понимали далларийца, а вот я уже давно утратила нить его стратегических рассуждений.

— Матушка, — обратилась к пресветлой.

Мать кесаря мгновенно расправила плечи, и плавной, достойной дочери света походкой, величественно направилась ко мне.

— Эдогар, — позвала, главу своей канцелярии, впрочем это было излишне — пресветлый уже поднялся, явно намереваясь сопроводить меня с Элиситорес.

Втроем мы покинули зал военного совета через портал, практически никем не замеченные — все слишком были увлечены развернувшимся обсуждением.

* * *

Эдогар открыл портал не в тюрьму или любое иное подземное зарешеченное помещение, в котором я рассчитывала найти брата кесаря. Нет, мы оказались в саду. Той его части, которую я не посещала, да даже и не спускалась сюда. Здесь был своеобразный «задний двор» Радужного дворца, но при этом была всего одна хозяйственная постройка. Одна маленькая хозяйственная постройка, что-то вроде садового домика без удобств со всего лишь одним окном и небольшой дверью. А вокруг этого домика рос колючий кустарник. Именно вокруг. Идеальным ровным кругом. И шипы у этого растущего кругом кустарника были с кинжал размером. Хуже того — они имели форму кинжала и похожи были на кинжал…

— Это место заточения принца Элионея, — произнёс Эдогар. — Каждый раз, едва он выходит из данного строения в его спину вонзается кинжал.

А кесарь определённо умеет мстить, вынуждена была признать я.

Приглядевшись к поляне, на которой располагался домик, заметила даже не десятки — сотни покорёженных временем и солнцем шипов-кинжалов, на концах которых даже отсюда было заметно затемнение — их явно доставали из тела, обагрённые кровью, а после ожесточённо бросали… Жестокая месть, ничего не скажешь.

И тут заговорила пресветлая матушка кесаря. Заговорила с надрывом, заламыванием рук и не стесняясь присутствия главы моей канцелярии:

— Звезда моя, что происходит?! — воскликнула она.

Прекратив разглядывать место изощрённой мести, повернулась к пресветлой и устало спросила:

— Что конкретно вам непонятно, матушка?

Элисситорес поправила покров заметно дрожащими руками, и кусая бледные губы предельно честно ответила:

— Всё. Мне не понятно всё, Кари, — и тяжело вздохнув, она пояснила: — С того момента как обратилась к тебе за помощью, ещё не поняв главного в ваших отношениях с Араэденом, мне непонятно всё. Ты внезапно исчезла, он разгромил спальню. Его ярость была такова, что все рабы попрощались с жизнью… но мой сын не убил никого. Он больше никого не убивал, с того страшного дня в комнате наслаждений, что я с таким тщанием восстановила для него. Я отстранилась, не желая причинить вред, боясь причинить его… Но всё закончилось тем, что ты исчезла, а теперь… Где мой сын, Звезда моя?!

Последняя фраза прозвучала практически криком.