|
Судя по строению храма, люди переняли его от светлых, некогда, похоже, именно таким образом открывавших переход высшим. Как ты понимаешь терпеть убийства на религиозной почве я не намерена. Но есть проблема мировоззрения островитян, искренне считающих, что ритуальное убийство почётно. Понимаешь? Почётно убивать ради богов. Ритуальное убийство стало чем-то вроде социальных ступеней, и свершившийся убийца возносился над обычными людьми. Даже у жрецов обнаружилась та же иерархия — убийцы противопоставляли себя тем жрецам, кто ещё не убивал. Осознав это я пришла к единственному варианту — уничтожению жрецов-убийц как класса. Казнь Сенмы Хаен не единственная публичная казнь с момента моего воцарения на островах, Динар, до того прилюдно, но отнюдь не позорно были казнены жрецы местного бога. Я искренне надеялась, что на этом любые жертвоприносительные наклонности людей покинут. Но нет. Они возомнили что бог теперь я. В смысле богиня. А раз теперь властвует богиня, то ей положены не жрецы, а жрицы. Именно так рассуждала старуха Сенма, воруя ребенка у беззащитной матери, и надеясь, путем убийства ребенка на моих глазах, заполучить пост верховной жрицы. Нехилые были цели у старушки, не правда ли?
Динар задумчиво кивнул, продолжая молчать. — Но позорная смерть… — произнёс он, наконец. — Была единственным вариантом, — тихо ответила я. — На убийство ребёнка её толкнуло тщеславие, Динар, и не прекрати я это, то же самое тщеславие могло заставить других женщин попытаться заполучить милость богини всё тем же проверенным способом, причём в любом обществе хватает тех, кто готов возложить на алтарь и собственных детей. Именно поэтому приговор был назначен за попытку жертвоприношения, а не за похищение чужого ребенка. Именно поэтому казнь была позорной. Чтобы о ней помнили. Чтобы осознавали, что жертвоприношение не благое деяние, а преступление, за которым неизменно последуют позор и наказание. И позор в данном случае ключевое слово. Он вновь задумчиво кивнул, а я, не выдержав, так же тихо спросила: — Динар, зачем ты здесь? Быстрый взгляд синих глаз… а я помнила, что они серые, синими становились только когда Грахсовен был зол. Что ж, я тоже не в лучшем расположении духа пребывала. — Ради Аджаны? — поинтересовалась с саркастической усмешкой на губах. Ответа не последовало. После бывший правитель Далларии тяжело поднялся, вернул стул на место и, направившись к двери, бросил через плечо: — Доброй ночи, Кат. Но прежде, чем за ним закрылась дверь, я всё же высказала: — Надеюсь, в Рассветном мире каждая из твоих ночей была доброй, особенно когда ты проводил их со своей женой. Он замер. Я пожалела о том, что сказала… Динар всё же ушёл. Не обернувшись. А я осталась сидеть, неудержимо делая выводы. Итак — он помнит. Не знаю, что именно, но как минимум он помнит меня и моё имя… Это несомненный плюс, а минус… минусов хватало. К примеру, я точно знала, где он ночует — и это была не выделенная ему комната, это была спальня Аджаны. Помимо знания о том, что спят они вместе мне хватало её смущённой улыбки каждый раз при виде Динара, её алеющих щечек… на Свободных островах до брака нравы царили свободные, так что никто не осуждал… Ну кроме меня. Впрочем, до моих чувств этим влюблённым не было никакого дела. Мои чувства вообще в принципе мало кого интересовали… Мрак соскользнул с плеч, частью лёг на стол передо мной, с тревогой взглянул, пугая алыми прорезями глаз. Почему-то Мрак напомнил Локара… даже не знаю почему, но внезапно я очень отчётливо осознала — они дьявольски похожи. Мрак и Локар. Удивительно похожи, особенно если учесть, что Локар в переводе с эларского будет Тень. И к слову, тень Анрахара принца этой самой Тени — разговаривала. |
