— Утыррка, мы знаем, что Ледяной Свет принёс тебя в жертву, нарушив данное племени обещание.

Теперь я очень недоуменно смотрела на Рхарге. Орк, тяжело вздохнув, подошёл, присел на корточки перед кроватью, взял меня за руку и рассказал:

— Когда Ледяной Свет принёс тебя, умирающую, в охт, Джашг не мог тебя спасти, без силы Ледяного Света. Ледяной Свет давать силу и давать клятву, говорить, что никогда не причинит вред Утыррка. Он нарушить клятву. Он убить тебя.

Ммм, не то чтобы я любила кесаря, а даже и наоборот, если честно, но справедливости ради:

— Шенге, — я виновато опустила взгляд. — Ледяной Свет не убивал меня, я вспомнила твою великую мудрость, призвала силу, когда он думал, что у меня её больше нет, и убила себя сама…

И вот после этих слов смотреть на папу мне лично было страшно, особенно когда я услышала глухой полный ярости рык. И нет, к папе у меня претензий не было, я бы тоже была в ярости, если бы моя дочь себя очень неслучайно взяла так и убила, но и легче мне от понимания его чувств не было.

Всё так же виновато глядя на собственные руки и только, добавила:

— Кесарь убивал Динара, что мне было делать?

— Утыррка! — в бешенстве прорычал мой папа.

— Утыррка очень, очень, очень глупый орк! — не сдержался Рхарге.

Я вообще считаю, что нет… но вот если бы у меня была дочь, и она себя зарезала ради любимого — вряд ли я бы порадовалась факту её жертвенности, так что папу понять было можно, конечно, но с другой стороны… что сделано, то сделано.

— Зато Динар жив… — выдвинула я робкий аргумент.

На мой аргумент, раздался ещё более явственный рык шенге. Я подняла взгляд на папу и поняла, что меня будут воспитывать. Сурово и жёстко воспитывать, и, кажется даже прочтут лекцию на тему излишнего стремления протыкать себя всяческими ржавыми мечами и прочая. Но так как в данный момент я едва ли была в состоянии подобную лекцию выслушать, папа лишь прорычал укоризненно:

— Утыррка!

Я улыбнулась — это было самое любимое из всех моих имён.

— Утыррка сожалеть, — на оркском солгала я.

— Утыррка не жалеть ни единой секунды, — возразил Рхарге. — Утыррка быть маленький влюблённый орк, и поступить как влюблённый орк.

— Утыррка любить Алое пламя? — удивлённо переспросил Рух.

И я поняла что никакой он не взрослый — вымахал больше Рхарге, это да, но похоже ещё совсем подросток.

— Утыррка ребёнок, — вставил своё весомое слово шенге. — И Утыррка так и не слушать своё сердце.

Я почему-то почувствовала себя виноватой. А папа, глянув на Рхарге и Руха, вот одним этим взглядом, выставил обоих за дверь. И когда та за ними захлопнулась, великий вождь Джашг повернулся ко мне и началось.

— Как ты могла? — на оитлонском, чистым, не исковерканным произношением языке, вопросил папа. — Как ты могла?!

Я невольно сжалась под одеялом, а шенге продолжил:

— Утыррка, дочь моего сердца! — он ударил себя могучей рукой в волосатую грудь. — Дочь моей души! Моя дочь! А дети не должны умирать раньше родителей! Такого не должно быть, Утыррка!

Он свирепо смотрел на меня и был так зол, как не был даже когда застукал нас с Аршханом там, под водой.

— Пять десятков лет я думал, что Ледяной Свет убил тебя. Каждый день просыпался с воспоминанием о белой шкуре, залитой твоей алой кровью! Пятьдесят лет ощущения вины, за то, что не уберёг, поверил врагу, позволил себя обмануть! Я винил себя в твоей смерти!

— Шенге… — потрясённо прошептала я.